— Может, да, а может, и нет. Хольцы могут посмотреть на это иначе. Особенно если копам удастся связать кровь на сиденье в моей машине с Фаулером. Как только об этом станет известно Хольцам, я сразу попаду в список их жертв.

Некоторое время мы молчали. Она смотрела на меня, попыхивая сигаретой, и по ее темным глазам трудно было понять, о чем она думает.

— Я чувствую себя отчасти виноватой в происшедшем, — произнесла наконец Элейн. Я не стал говорить, что тоже так считаю, надеясь не вспугнуть ее: сейчас мне позарез нужен был хоть один друг. — Поэтому можешь пожить у меня пару дней, пока все не успокоится.

— Спасибо, — сказал я. — Я ценю твою заботу.

— Хочешь выпить? Что-нибудь крепкое?

— Да, думаю, не помешало бы. А что у тебя есть?

— Много чего. Твои предпочтения?

— Бренди, пожалуйста, и пиво, если не возражаешь. — Я решил не слишком стесняться и на всю катушку воспользоваться ее гостеприимством, сколько бы оно ни продлилось. Похоже, она отнеслась к моей просьбе нормально, улыбнулась, встала и сбросила туфли. Ногти у нее на ногах были покрашены ярко-красным лаком, что, говорят, считается знаком страстности. Я тут же забыл обо всех своих проблемах, увлеченный представившимися новыми возможностями.

Она прошла в кухню приготовить напитки, и я снял мокасин и осторожно последовал за ней.

— Ты отлично выглядишь, — заговорил я, невольно подумав, что нужно будет купить какое-нибудь руководство по ухаживанию за дамами или хотя бы заучить пару-тройку приличных комплиментов. Я всегда предпочитал прямой подход. Если я видел шанс — а честно признаться, мне казалось, что Элейн предоставляла мне его, — я шел прямо к цели.

— Спасибо. — Она улыбнулась, разливая по стаканам бренди. — Ты и сам выглядишь неплохо. Похоже, с возрастом ты похорошел. — Она окинула меня быстрым оценивающим взглядом. — К тому же ты заметно раздался в плечах, это тебе идет. В школе ты был слишком щуплым.

Ну и нахалка!

Взяв в одну руку стакан, другую я протянул к ее упругой круглой попке, понимая, что здорово рискую, поскольку Элейн была не из тех, кто молча сносит нежелательные знаки внимания, и если она меня вышвырнет, дело мое швах: больше мне некуда податься. Но когда я ласково ее погладил, она бросила на меня взгляд, по которому я понял: после всех неприятностей сегодняшнего дня — а Бог видит, их было предостаточно! — я наконец-то напал на золотую жилу. Наши губы встретились в поцелуе, как в любовных романах, выпускаемых издательством «Миллс и Бун», а ее рука скользнула мне между ног и соблазняюще там задвигалась.

Выходило, что не так уж много изменилось со времен школы.

Суббота,

пятнадцатью днями раньше

Гэллен

— Сержант, вы когда-нибудь отдыхаете? — спросил Беррин, попивая черный кофе. — Надо же, в половине одиннадцатого заявились один в «Аркадию», устроили там настоящую заварушку, а наутро как ни в чем не бывало появляетесь на работе! По-моему, в таком ритме человек способен жить лет в восемнадцать, разве нет?

— Я пытался ухватить за хвост ускользающий дух юности, но на этом кончено!

— Вы что-нибудь еще выбили из Элейн Томс?

— Ничего существенного. Она сказала, что Фаулер не показывался и не звонил, и уверяет, будто знать не знает, кто такой Макс Айверсон.

— И вы ей верите?

— Черт его знает! — пожал я плечами. — Вместе я их не видел, поэтому она может говорить правду. Только мне это кажется немного подозрительным совпадением.

Было девять часов утра субботы, и мы с Беррином сидели одни в рабочем кабинете.