Киллера действительно ждали. Дверь отворилась навстречу. Алексей шагнул через порог, и часы на руке пискнули: ровно восемь часов.

Семикомнатная квартира даже по первому впечатлению являла собой яркий пример того, что может сотворить из бывшей коммуналки добрый хозяин. На смену коридорищу, по скрипучим половицам которого в таинственном сумраке некогда катались на трехколесных велосипедах будущие поколения, пришел уютный холл, озарявшийся мягким светом ламп, запрятанных под широкую панель на потолке. Налево за двустворчатой арочной дверью отполированный мрамор холла сменялся благородным темно-серым паласом, ненавязчиво уравнивавшим в правах и домашние тапочки, и лаковые штиблеты. В одной из дальних комнат звенели чашки, и тренированный нюх Алексея уловил запах яблочного пирога. За другой дверью, напротив входной, помещалась стражницкая. Там, как и договаривались, никого не было, а дверь стояла настежь распахнутая. Охрана наслаждалась неожиданным выходным, службу справлял один Утюг.

— Ну? — спросил киллер с ухмылкой. — Где заказчики?

Из комнаты, в которой звенела посуда, выглянула в коридор молодая женщина. Нужно было быть медведем, живущим в глухом темном лесу, чтобы с первого взгляда не признать Алену Ветлугину. Густые каштановые волосы, коротко подстриженные и оттого порывающиеся встать дыбом, но не вульгарно, а с каким-то трогательным достоинством. Тонкое, неуловимо восточное лицо, очки в нитевидной оправе, чуть-чуть, очень естественно, увеличивающие глаза. Хрупкая фигура, нежно-голубое платье из легкой плотной материи…

Если киллер что-нибудь понимал, она очень ждала его и боялась, что в последний момент он передумает и не придет. Многое, видно, зависело от его появления здесь. А вот прибыл, и всероссийская Аленушка смотрела на него так, словно в живом уголке детского сада вместо ящерки обнаружился крокодил.

При этом она, естественно, вовсе не собиралась показывать свой страх, или отвращение, или сложную смесь того и другого с профессиональным любопытством. Наоборот, сейчас примется всячески подчеркивать, что ей важней всего ЧЕЛОВЕК.

Алексей широко улыбнулся и спросил ее:

— Киллера вызывали, Елена Николаевна?.. Журналистка вполне владела собой.

— Здравствуйте, — сказала она. — Я очень рада, что вы сочли возможным принять мое приглашение.

За ее спиной из комнаты появилось двое мужчин. Один был сорокапятилетний хозяин квартиры, радушно предоставивший свой дом в качестве нейтральной территории для столь знаменательной встречи. Евгений Николаевич Лубенцов, предприниматель, вылупившийся из недр теневой экономики, растил троих детей. Которые, даст Бог, выучатся в музыкальных школах и ни сном ни духом знать не будут о сомнительных фактах из биографии папеньки.

— Рад приветствовать, — вежливо поклонился он Снегиреву. — Очень рад.

То есть нынешней фамилии и даже имени Алексея здесь не ведал никто, если не считать Утюга. Просто Евгений Николаевич — естественно, через кучу посредников — пригласил посетить свой дом человека, больше известного как Скунс, и Скунс пришел. Его замашки также были известны. Если ему понравится в гостях, он, вполне возможно, однажды повторит какому-нибудь Доверенному Лицу свои знаменитые слова о защите объекта предлагаемого контракта. А если не понравится или, Господи спаси и помилуй, возникнут какие-нибудь подозрения…

В общем, жена и дети на всякий случай нынче отсутствовали.

Еще Евгений Николаевич силился угадать, был ли это настоящий Скунс или к нему все же подослали легионера, дешевку. Алексей отлично видел, что показался бизнесмену бапиллистым, недостаточно грозным и в целом, так сказать, не вполне достойным собственной славы. Пусть помучится, полезно.

Второй мужчина был молод, гораздо моложе и предпринимателя, и Алены. Природа неизвестно за какие заслуги наградила его мужественно-красивым лицом и великолепной фигурой, которую он, по-видимому, еще и оттачивал с помощью сауны, спортзалов и тренажеров.