Она сказала:

— Ты все еще думаешь, что я смогу заботиться о ком-то, по-человечески?

— Уверен в этом.

Она выглядела усталой.

— Тогда, это не вы. Я думала, что это могли быть вы, но мы никогда не сможем быть рядом.

Во рту вдруг стало сухо, когда он спросил:

— Почему? Почему нет?

— Вы холодный, — сказала она. — Как и все, живущие в этом доме. Вы держитесь на расстоянии; не позволяете приблизиться. Знаете, я хочу кого-то, кто открылся бы мне целиком, кто смог бы научить меня.

— Я могу, — настаивал он.

— Нет. Вы слишком логичный, слишком скрытный. Думаю, это биокомпьютер делает вас таким.

— Я могу снять его.

— Когда вы его снимаете, вы меняетесь?

— Конечно.

— Разве что немного, — ответила она. — Но, думаю, холод останется.

— Я такой же эмоциональный, как любой другой человек, когда я без него, — давно никто не заставлял его оправдываться.

— Когда вы не носите панцирь?

— Да.

— Как часто вы его надеваете?

— Только по делу.

— Как часто случаются такие дела?

— Ох… В среднем — три недели в месяц или около того.

— И вы никогда не носите его в промежутках между заданиями?

— Почти никогда.

— Почти никогда? Что это значит? Иногда вы носите его и вне работы?

Он вспомнил то, как таможенники смотрели на него, как уверены они были в его зависимости от биокомпьютера. Ему не хотелось видеть то же самое выражение на ее лице. Но он не мог сказать что-то другое помимо правды.

— Иногда я ношу его день или два в свободное время.

Повернувшись к нему спиной, она вгляделась в свою картину.

— Панцирь, который вы носите, делает вас таким же пустым, таким же бесчувственным и эгоистичным, как все мы, прошедшие гипно-манипулятор.

После этих слов он больше не мог дотронуться до ее рук. Потрясенный этим разговором, он оставил ее в студии одну. Ночью его мучил ужасный кошмар.

Рано проснувшись из-за страшного сна, он принял душ, оделся и отправился в сад, где была убита Доротея. Он уже был там, когда приезжала полиция, но теперь собирался ходить вокруг того места до тех пор, пока не найдет чего-нибудь, заслуживающего внимания, какой-нибудь зацепки, которую до этого никто не замечал. Тем более, ему нужно было чем-то себя занять в ожидании следующего шага убийцы. Место, где лежало тело, было обработано химическими веществами, которые не позволяли почве перерабатывать то, что могло быть важным, как оказалось позже, зря. Трава завяла, но на месте пожелтевших листьев уже начали появляться новые молодые ростки. Сент-Сир быстро шел по саду, внимательно вглядываясь в землю — в очередной раз осмотрел то, что уже много раз осматривали до него, потом обследовал места, где никто не искал.

Работа была нудной, но, по крайней мере, помогала отвлечься, пока солнце медленно вползало на небосклон, прогоняя тени.

Ноги уже болели от долгой ходьбы. Пока он пропускал завтрак за неимением времени, убийца сделал следующий ход.

Что-то больно ужалило Сент-Сира в спину, обдав теплом верхнюю часть тела.

Он упал на землю на случай, если выстрелят второй раз; резко соприкоснувшись с землей, детектив почувствовал, как биокомпьютер больно впился ему в ребра. К сожалению, панцирь был прочнее и крепче Сент-Сира, поэтому удар был жестким. Он пополз к изгороди, где мог обрести относительно надежное убежище. Когда он продирался сквозь ветви, оцарапывая лицо и руки, второй дротик вонзился ему в правую ягодицу. На другой стороне изгороди детектив потянулся и вытащил длинный тонкий дротик из пятой точки.