|
Интерьер представлял собой уродливую смесь роскоши, запустения и безвкусицы: около десятка дорогих, прожженных в некоторых местах и залитых вином ковров было разбросано по бетонному полу; в дальнем конце помещения на металлической балке, пересекавшей потолок, болталась изрядно пострадавшая от ночных оргий хрустальная люстра; среди немногочисленной мебели отечественного производства попадались вычурные образцы мебели импортной или добротной старинной; по всему полу, и особенно у стен, валялись пустые бутылки из‑под водки и других горячительных напитков; на столах, которых я насчитал здесь штук пять, громоздилась грязная посуда с остатками пищи; три телевизора, один из которых был с обнаженными внутренностями и разбитой трубкой, стояли прямо на полу – словом, все здесь говорило о том, что передо мной жилые апартаменты людей, чей культурный и эстетический уровень мало чем отличался от уровня животного. Впрочем, никакое животное не смогло бы выжить в этом хлеву, насквозь пропитанном потом множества немытых тел, спиртным перегаром, миазмами полусгнивших продуктов и тошнотворным запахом сигаретных «бычков», десятки и сотни которых густо устилали и пол, и ковры, и столы, и даже лежанки, на которых бандиты, видимо, отсыпались после бурных возлияний и шумных попоек. Судя по спертому, влажному воздуху, помещение не проветривалось месяцами. Всеобщий потоп, хотя и незначительно, коснулся и «преисподней» – в двух‑трех местах растеклись обширные лужи, ковры и мебель набухли от сырости, пахло плесенью и гнилью. Стены были испещрены нецензурщиной и фольклором уровня общественных туалетов.
– Не волнуйтесь, – насмешливо произнес мужчина, поймав мой настороженный взгляд, – бандитов здесь нет – если не считать меня, конечно. Мы с этой милой девушкой предусмотрительно заперлись изнутри. – Кто вы такой? – спросил я в упор. – Моя фамилия мало что вам скажет, – пожал он плечами. – Ну, допустим, Харитонов. – Он работает шеф‑поваром, – сказала Катя. – А! Так это вы отравили Потапова! – воскликнул я грозно и крепче сжал автомат. – Отвечайте – вы? Он печально опустил голову. – Я об этом очень сожалею, – произнес Харитонов чуть слышно. – Вам этого не понять, молодой человек, а я ведь всю свою жизнь честно проработал в общепите… – Да уж куда мне, – зло проговорил я, не спуская с него глаз. – Поднимите лучше руки! – Да не трону я вас, нужны вы мне… А руки поднимайте сами, если хотите… И нечего сверлить меня глазами, я вас не боюсь. Я теперь никого не боюсь, а смерть сочту за избавление. И зачем я только связался с ними! Надо было сразу уходить отсюда, пока они не втянули меня в свои черные дела. Да уж теперь поздно, прежнего не воротишь. – Отвечайте, вы отравили Потапова? – решительно произнес я. – Я, молодой человек, я. И своей вины не отрицаю. – Зачем вы это сделали? – А затем, молодой человек, что яд предназначался не для этого несчастного, перед которым я теперь в неоплатном долгу, а совсем для другого человека, – повысил голос Харитонов, в упор глядя на меня. – Нет, не для человека, а для выродка, для оборотня, отравить, раздавить, уничтожить которого – долг каждого честного человека. – Кто же он, этот человек? – Понятия не имею, кто он на самом деле, но здесь его зовут Артистом. У меня перехватило горло от одного звуках этого имени. Опять Артист! – И вы пошли, – продолжал я, – на это… отравление только потому, что в жертвы предназначался Артист? – Да, именно так. – Согласились бы вы отравить любого другого человека? Он пожал плечами. |
