|
– Поживешь в столице – узнаешь. А может быть, и во дворце… – Прислугой?! Ни за что! – Может, и госпожой! Может, мы все теперя господами заживем! – размечтался Метис. Если утонченная смуглянка Ярини с безупречной фигурой и сногсшибательным обаянием и пришлась бы во дворце к месту, то «плод любви» всех четырех рас вряд ли пустили бы дальше конюшни: шириной плеч парень пошел в мать-гномку, ростом – в бабку-орчанку, от прабабушки эльфийки тоже немного перепало, зато басок прирожденного лесоруба и манеры точно достались от предков-селян. Алесса фыркнула: – Тем более – нет! Я без дела сидеть не могу, а у господ небось одна забота – орешки щелкать. Да и те наверняка уже очищенными грызут! А как же артель наша? Шкатулки, ларцы? Кто людей лечить будет? Я хочу сад разбить лекарственный – аптеку открою! – Так артель или аптека? – смеясь, поинтересовалась Ярини. – Одно другому не мешает! Было бы желание, а возможности приложатся. – Не нравится мне ветер, – мрачно перебил Вилль. – Этот расизм у ворот… Да и стражи много, хотя до Ярицы[3] еще два месяца, а нечисть тридцать первого листопада на боковую отправили. Странно. – Точно, – встревожился и Дан. Стражи в городе, казалось, пруд пруди. К друзьям не цеплялись, хотя поглядывали косо. Ощущение было таким, словно угодили они в мышеловку. – Слишком много людей, слишком много эмоций, – мотнула красными локонами демоница. – Ничего не разобрать. – Сейчас выясним. – Вилль потянул подругу за руку. Под стеной скучали две торговки. С приближением потенциальных клиентов постные лица засияли и расплылись вширь. Порода эта знакома всем: если купить только у одной, то от другой получишь заряд «доброжелательности» в спину. А бабки попадаются глазливые. Поэтому Алесса попросила печеное яблочко с медом, а ее друг рискнул отравиться пирожком. – Скажите-ка, почтенная, отчего в городе столько стражи? Праздник какой намечается или случилось что? – будничным тоном поинтересовался Вилль, отсчитывая сколки. – Не местные, что ль? – подслеповато прищурилась торговка пирогами. – Из Вышковиц, – вперед друга ответила Алесса. – Южане мы. Загар поздней осенью привлекал больше внимания, чем тонкие черты лица, говорил Вилль без акцента, и его с натяжкой можно было принять за человека. А бабке так хотелось помолоть языком. – Э-э, детки, да у нас такие страсти творились! – Сделав большие глаза, торговка прижала кулачки к щекам. – Цирюльник энтот наперво людей начал стричь почем зря, а опосля и вовсе беда приключилась! Анператора нашего прямо в опочивальне убить хотели, да Бог помог! Хвала Иллиатару, защитил радетеля! Науми встревожилась, а потом – втройне, решив, что аватар перекинется прямо на улице и умчит во дворец. Но Вилль укусил пирожок. – И давно покушение было? – буднично спросил парень, не обратив внимания на «цирюльника», а вот Алессу отчего-то зацепило название профессии, в устах бабки прозвучавшее как кличка. – Так ить месяц скоро минет. Поначалу стражи на улицах было, что голубей! Торговать не давали – все-то им выверни да покажи! Сейчас поутихли маленько… – А кто – тоже, конечно, знаете? – Ведомо кто! Тати! – многозначительно ответствовала бабка. – Кой-кого уже поймали да вздернули, слава богу! – Какие тати, квохча слепая?! Ниче не знает, не ведает, а все туда же – языком молоть! На вестовых тумбах межрасовым по желтому написано: «Бесовская секта, именующая себя Сознающими»! – возмутилась ее конкурентка. |
