Круглов поудобнее устроился на лавке и снова вздохнул.

— Что ты охаешь, как старая бабка! — попенял ему Рыжов. — Есть дело — говори!

— Вам, ребята, сложно понять мое положение, — начал участковый. — Вы народ свободный, начальства над вами нет. Ни с какой бюрократией не сталкиваетесь, сами себе хозяева… На моторке прикаспийские просторы рассекаете, природой любуетесь…

— Так, у нас не жизнь, а малина, мы поняли! — перебил собеседника Михаил. — Дальше!

— Ты старших не перебивай, Миша, — придал голосу строгие нотки Круглов, однако все трое уловили в нем унылые интонации. Участковый явно пытался сейчас показаться перед ними своим парнем, оказавшимся в еще более тяжелом положении, чем они сами. — Вот что, ребята, я вам хочу пояснить, чтобы вы уразумели. Я человек маленький, подневольный. Мне что начальство прикажет, то я и делаю. Тем более времена сейчас настали такие, что не приведи Господи! Сплошная коррупция и показуха!

— Ты еще перекрестись! — посоветовал Николай. — Чего прибедняешься-то? Песни какие-то жалистные поешь! Ты к чему клонишь?

Круглов пожевал губами и сказал:

— К тому, что в последнее время вопрос о спасении рыб осетровых пород прямо костью в горле стоит. Лично президент этим вопросом озаботился, вот так-то! Лично организовал, лично первого осетра в воду опустил и даже поцеловал, если вы не в курсе. Благословил, так сказать.

— Ну а мы здесь при чем? — насмешливо спросил Михаил. — Сам говоришь, мы люди маленькие. Куда нам до президента!

— Мы все здесь при том, — со значением подчеркнул Круглов. — И действия президента — это часть про-грам-мы! — по слогам продиктовал он, словно объяснял первоклассникам основы правописания. — И программа эта внедряется повсеместно. О коррупции в рыбоохране и полиции только и талдычат! Собираются гайки закручивать и меры ужесточать — и по коррупции, и по браконьерству. И это не шутки, я вам серьезно говорю! — Круглов покачал головой. — И то, что случилось сегодня, — первый звоночек. Короче, я вокруг да около ходить не буду, расклад такой: пришел приказ оттуда, — он показал пальцем в потолок, — заловить троих-четверых браконьеров и посадить. И не просто посадить, а устроить показательный процесс. Раструбить об этом на всю область, в газетах, журналах, по телику все подробно расписать. Дескать, вот вам наглядные результаты борьбы!

Круглов посмотрел на всех троих мужчин, которые внимательно его слушали.

— Все ясно! — кивнул Михаил. — Что-то подобное я и предполагал. Козлов отпущения ищут! Вот мы ими и оказались.

— Но почему именно мы? — робко подал голос Павел.

— Ну кто-то же должен быть первым! — с веселым цинизмом произнес Михаил.

— Ну уж нет! — вмешался Николай. — Так дело не пойдет! — замотал он головой, крепко сидевшей на бычьей шее. — Дураков в другом месте ищите! Денежки, значит, все хапали, а отвечать мы должны? Дудки! Не на того напали! И ты, Андреич, запомни: если до суда дойдет, я молчать не стану! Всех за милую душу вложу, всех — и Ашота, и тебя, и начальство твое! Никто от тюрьмы не уйдет! Если уж мне сесть суждено, так я вас всех, уродов, за собой потяну!

— Угомонись, Коля! — прикрикнул на него Круглов, у которого на лбу выступили бисеринки пота. — Никто так вопрос не ставит!

— А как ставит? — зарычал Николай. — Ты тут соловьем разливаешься, про долю тяжкую рассказываешь, а сам только и думаешь, как бы в кусты сбежать!

— Погоди, Коля, давай послушаем, что Андреич предлагает, — сказал Михаил, потянув разбушевавшегося Николая за рукав.