— А скажи мне, брателло, вытащил ты тогда что-нибудь из-под завала?

Баскетболист поднял веки, но на Максима так и не посмотрел. Уставился в потолок. Произнес без интонации:

— С десяток николаевских червонцев. Золотых.

— И много их там оставалось?

— Оставалось. План нарисовать?

Стычкин непонятно хмыкнул.

— Поправляйся. Вместе пошарим. Я вот что хотел… Ты Аньку Гусеву помнишь?

— Ну, — после паузы отозвался Игорь.

— Встретил я ее как-то недавно на улице, постояли, покалякали. Про тебя, урода московского, тоже вспоминали. Но недолго калякали, торопилась она. За сыном в спортивную школу.

— Надо же. Значит, замуж Аня вышла. Счастья ей.

— Ну, ты кретин. Чтобы родить, замуж выходить не обязательно. Она одна пацана растит. Задиристый такой пацанчик, нагленький.

— А сколько лет пацану? — вдруг заволновался Игорь.

— Ну как сколько? Одиннадцать.

Стычкин без улыбки смотрел на Игоря.

— Ты хочешь сказать. И она мне ничего не сказала?! И столько лет ничего не говорила?! А ты?!..

На последнем восклицании Баскетболист осекся.

Макс недобро усмехнулся и с растяжкой произнес:

— Так ведь, старик, это ведь ты уехал в столицу, а не она. А я вообще. сам знаешь, где парился. Да и с какой стати мне тебе что-то такое говорить? Только кретин не догадается, что его девчонка от него беременна. Так что, жалобу, брателло, пиши на себя.

Игорь с силой выдохнул. Потом нервно заговорил:

— Она всего один раз тогда пришла ко мне в больницу. Знаешь зачем? Чтобы сказать, что я жадный ублюдок. Что Федька погиб из-за меня. Она ведь знала, что мы спускались под землю. Я не стал перед ней оправдываться.

— Ну а зачем ты ей подробности-то рассказал? Ну спускались, ну мало ли что там могло на самом деле случиться? Зачем ты себя оговорил, придурок?

— Потому что я действительно считаю, что Федька погиб из-за меня! — почти выкрикнул Игорь. — Он же всегда меня слушался. Мне просто надо было ему сказать, что мы возвращаемся, и оттащить от этого проклятого сундука. И все, Максимка, и все! И он бы был сейчас с нами!

— Запомни, глупый, — зло проговорил Бэтээр, — Федька погиб потому, что его час настал, тебе понятно? Ни ты, ни кто другой в этом не виноват. Если бы тогда пробил твой час, то будь спокоен, камень бы не промазал.

— Ты еще что-нибудь про судьбу мне расскажи.

— Про судьбу не буду, потому что не верю. Но брать на себя лишнее не собираюсь и тебе не советую. Я пошел. Пока. Поправляйся, короче.

И он пошел, но возле двери его остановил голос Баскетболиста:

— Слышь, Максим. А что она про меня говорила?

— Я думаю, подростки какие-нибудь залезали погреться, — неуверенно произнесла Надежда.

— Почему не бомжи?

— Так не воняло же. Кирилл, сама знаешь, какой брезгливый, он запашок учуял бы с самого порога, если бы эти захаживали. И не пропало ничего, даже из еды.

— А подростки, по-твоему, такие благородные. Залезли погреться и даже ни одного неприличного слова на стене не написали. А нетбук они тогда зачем расколотили?

Надя пожала плечами. Ей самой эта версия казалась слабой, но никакой другой все равно не было. И она сгенерировала предположение:

— Наверно, они просто на него рассердились. Видят — компьютер, захотели включить, а он на пароле. Пароль взломать не смогли и обиделись.

Инка недоверчиво посмотрела на нее, но промолчала, а потом спросила со значением, где это разгуливает ее племянничек и почему его до сих пор нет дома.