Хромов сдержал слово, и на следующий день группа из двенадцати партизан, включая Юрку, выдвинулась к деревне Поречье. Куда накануне мотались в разведку Митяй с Акимом.

Шли долго, больше семи часов. Так что до Поречья добрались уже на закате. Ну да примерно так оно и планировалось.

На краю деревни находился глубокий овраг, весь заросший деревьями и кустарником. Внизу, на самом дне, бежал небольшой ручеёк. Вот возле этого ручейка, дожидаясь окончательного наступления сумерек, они и расположились. Предварительно отправив Акима, как знающего, разведать текущую обстановку.

Партизаны напряженно молчали, из предосторожности курили в рукав. Лишь Хромов и Лукин о чем-то эмоционально перешептывались, явно споря.

Юрка примостился на старой поваленной березе чуть в стороне от остальных, чтобы скрыть охвативший его мандраж. Удивительно, но до этой минуты он был полностью уверен в себе и азартно рвался в свой первый бой. Как вдруг невесть откуда возникшее нервное напряжение завладело им, окутав душу противной липкой паутиной страха. И вот теперь, пользуясь затишьем перед бурей, Юрка пытался немного успокоиться.

От группки партизан отделился Битюг, лениво дошел до поваленной березы, развязал ширинку, стал облегчаться.

— Что? Другого места не найти?

Юрка хотел произнести эту фразу с металлом в голосе. Но тот предательски сорвался, и грозное на выходе модифицировалось в сиплое.

— Ути-пути. Кто это там пискнул, вжимаясь в складки местности? Никак наш юный пионЭр? Как оно, кальсончики поменять не надо?

— За свои побеспокойся!

Битюг повертел башкой по сторонам и, понизив голос, угрожающе зашептал:

— Слышь, пионЭр! Ежели хоть слово кому за схрон шлепнешь, я тебя на мелкую ветошь порву. Уяснил? Даже Хромов не поможет.

— Пожуем — увидим, — огрызнулся любимой Гейкиной присказкой Юрка.

— Ну-ну. Главное, чтоб к тому моменту осталось чем. Жувать. Вальтер где?

— В надежном месте, — соврал Юрка. — Привет тебе передавал.

— Вернемся на базу — отдашь. Ты меня услышал? А не то…

Битюг не докончил угрозы, поскольку в овраг, вызвав всеобщее оживление, скатился Аким. Боясь упустить важное, Юрка, а следом и Битюг поспешили присоединиться к остальным.

Отдышавшись, Аким перехватил у Митяя недокуренную цигарку, сделал несколько затяжек подряд и, блаженно выдохнув, начал докладывать:

— В общем, раскладушка следующая: в Управе сейчас четыре человека. Они же — хари. Развели во дворе костер, жарят хряка.

— Корж? — нетерпеливо спросил Хромов.

— Нет. Корж в своей избе с двумя полицаями гуляет. А баба им прислуживает.

— Ах ты ж непруха! Так хотелось всю эту скотобазу одним махом накрыть. Да, а что за баба?

— Местная. Я накануне за нее у деда Митрофана справлялся. Вроде как полюбовница Коржа. Бабы в деревне ее так и кличут — старостиха.

— Вся ясно, подстилка полицайская, — заключил Битюг.

— Вроде того. Но дед сказал, что она не по своей воле, Корж ее силой взял. А как напьется, лупит почем зря.

Хромов порылся в карманах, достал клочок бумаги и огрызок карандаша:

— Изобрази место.

Аким взялся рисовать.

— Небось ждут, когда хряк сготовится? — завистливо предположил Митяй. — А там, глядишь, и Корж с коржиками присоседятся.

— Или наоборот: дожидаются, когда им прямо в избу свининки занесут, — возразил Лукин.

— Э-эх. Я бы щас тоже от шкварочек копчененьких не отказался.