Четверка партизан вела наблюдение за домом из расположенного практически в створе заброшенного, перекособоченного сарая. До которого они добрались кружным путем короткими перебежками.

— Позиция идеальная, — изучив обстановку, резюмировал Хромов. — Битюг, за тобой выход, окна и все остальное, что задумает возникнуть и пошевелиться по переднему фасаду.

— Как скажешь.

— Не как скажешь, а есть, командир! Васька!

— Я тут, командир.

— Обежишь плетень. Только аккуратно, пса не вспугни. Найдешь укрытие на южной стороне двора. Задача: если кто умудрится выскользнуть и уйти огородами — проследить, куда ломанется. Понятно, что если в лес рванет, то ищи свищи. Но если в какой хате решит укрыться, примечай, доложишь. Все ясно?

— Да.

— Ты у нас единственный без оружия, потому приказ тебе будет один — сидеть тише воды ниже травы. Просто смотри, слушай, запоминай. Что бы ни происходило в доме, внутрь не соваться, пока кто-то из нас — или я, или Сергей — не выйдет на задний двор и не подаст знак. Вот такой. Если к моменту начала основной операции знака не последует, отходишь на исходную, в овраг, и там дожидаешься возвращения остальных. Все, занимай позицию.

Юрка выбрался из сарая и, пригнувшись, побежал наискосок через улицу. Домчавшись до угла забора, он притормозил, осторожно выглянул и снова припустил, окончательно скрывшись из виду.

— Ну что, Сережа, повоюем?

— Отчего не повоевать, — подтвердил Лукин, доставая нож. — Пса только жалко. Он-то как раз ни в чем не виноват. Хотя, коли поступил на службу к фрицам — тут уж будь любезен, не взыщи. Все, Михалыч. Я двинул, а ты на четыре-пять следом.

Лукин выдохнул, толкнул плечом дверь сараюхи и спринтерски рванул в направлении избы.

Когда до забора оставалось метров двадцать, учуявший неладное пес выперся из будки и принялся брехать почем зря. Не снижая темпа, Лукин, ориентируясь на собачий лай, в изящном прыжке перемахнул плетень и приземлился точнехонько возле пса. Схватив за загривок, ловким, неуловимым движением «перекрестил» собачье горло, и несчастная животина рухнула к его ногам, заливая землю горячей кровью.

Метнувшись к избе, Лукин взлетел на крыльцо.

Ориентируясь на дверные петли, вжался в стену слева от двери.

Через пару секунд та предсказуемо распахнулась, скрывая Сергея, и на крыльцо выкатился полицай со шмайсером наперевес. Напряженно всматриваясь в темноту, ухнул:

— Эй! Кто тут шарится по ночам?

Это были последние в его жизни слова: Лукин ударил ножом сверху сзади в шею, и полицай умер мгновенно, не издав ни единого звука. Даже не поняв, что произошло.

Подбежавший запыхавшийся Хромов (а как вы хотели? не мальчик!) помог Сергею бесшумно опустить мертвое тело на крыльцо.

— Есть минус две.

— Откуда? Почему две?

— Двумя собаками меньше, — пояснил Лукин, подбирая шмайсер.

— А-а. Заходим?

— Да. Ты, Михалыч, на два-три следом страхуешь.

— Сережа, по возможности без пальбы.

— Я помню.

Лукин скользнул в сени, пинком распахнул дверь горницы и выкатился точнехонько к столу, за которым пировали Корж и второй полицай.

— На пол! Оба! Быстро!

Сидевший спиной к двери полицай шарахнулся вправо, в сторону раскочегаренной печи, уходя из сектора обстрела и одновременно пытаясь дотянуться до прислоненного к лавке автомата. Пресекая эту попытку, Лукин прыгнул полицаю на спину, и оба с грохотом повалились. Пользуясь моментом, Корж схватил лежавший на столе среди посуды, бутылок и снеди наган. Однако возникший в дверном проеме Хромов выразительно направил ствол винтовки ему в голову, и, оценив расклад, староста сообразил, что в сей микродуэли его номер всяко окажется вторым.