|
Сейчас еще был день, но он убывал, как леденец, который слишком долго сосали. Как бы ни был еще ярок свет, чувствовалось, как подступали сумерки. Частично сказывалось и мое настроение - неуверенность всегда вселяет в меня пессимизм, - но в основном я инстинктивно ощущала приближение ночи. Я - истребитель вампиров и умею различить вкус ночи в вечернем бризе, как и улавливать надвигающийся на темноту рассвет. Мне доводилось испытывать такие моменты, когда моя жизнь зависела от того, скоро ли наступит рассвет. А ничего так не оттачивает чувства, как близость смерти. Свет начал гаснуть, сменяясь мягким вечерним полумраком, и молчание наконец надоело мне. Обсуждать личную жизнь Эдуарда, в общем, было бесполезно, да и пригласили меня расследовать преступление, а не изображать из себя Дорогую Эбби. Так что, быть может, если сосредоточиться на деле, все будет о'кей. - Есть еще какая-либо информация о деле, которую ты от меня скрыл? И я опять буду кипятиться, что не знала всего этого заранее? - Меняешь тему? - спросил Эдуард. - А мы разве что-то обсуждали? - Ты меня поняла. Я вздохнула: - Да, я тебя поняла. - Я опустилась на сиденье пониже, насколько позволял ремень, скрестила руки на животе. Это не был жест счастливого человека, и я им не была. - Ничего не могу добавить насчет Донны. Во всяком случае, ничего полезного. - Поэтому решила сосредоточиться на деле. - Этому ты меня научил, - сказала я. - Ты и Дольф. Глаза и мозги у тебя должны быть направлены на важное. Важное - это то, что может тебя угробить. Донна и ее дети не являются угрозой для жизни и здоровья, так что отодвинем их пока на дальнюю конфорку. Он улыбнулся - своей обычной улыбкой со сжатыми губами, улыбкой "я-знаю-то-чего-ты-не-зна-ешь". Это не всегда значило, будто он знает то, чего не знаю я. Иногда это было только чтобы меня доставать. Как сейчас, например. - Ты, кажется, говорила, что убьешь меня, если я не перестану встречаться с Донной. Я потерлась шеей о дорогую обивку сиденья и попыталась расслабить напрягшиеся мышцы у основания черепа. Может, меня все-таки пригласили сюда изображать из себя Дорогую Эбби, хотя бы по совместительству. Черт побери. - Ты был прав, Эдуард. Ты не можешь так просто уйти. Прежде всего это расстроит Бекки. Но встречаться с Донной до бесконечности ты тоже не можешь. Она начнет спрашивать о дате свадьбы, и что ты скажешь? - Не знаю. - И я тоже, так что давай говорить о деле. Тут по крайней мере нам ясно, что делать. - Да? - удивленно покосился на меня Эдуард. - Мы знаем, чего мы хотим: чтобы прекратились убийства и увечья. - Ну да, - сказал он. - Так это больше, чем мы знаем насчет Донны. - То есть ты хочешь сказать, что не требуешь от меня прекратить с ней видеться? - Снова эта улыбочка. Наглая и самодовольная была у него рожа, вот какая. - Я хочу сказать, что понятия не имею, что я хочу, чтобы ты сделал, и уж тем более - что должен. Так что давай отложим это до тех пор, пока меня не осенит блестящая идея. - О'кей. - И отлично, - сказала я. - Вернемся к моему вопросу. Что ты мне не сказал о преступлениях такого, что я, по-твоему, должна знать, или такого, что я думаю, что должна знать? - Я не умею читать мыслей, Анита. И не знаю, что ты хочешь знать. - Эдуард, перестань ломаться и колись по-простому. Мне в этой командировке сюрпризы больше не нужны, от тебя - тем более. Он так долго молчал, что я уже перестала ждать ответа. И потому поторопила его: - Эдуард, я серьезно. - Я думаю, - ответил он. Эдуард зашевелился на сиденье, напрягая и расслабляя плечи, будто пытаясь тоже избавиться от неловкости. |
