В гимназические годы

         Этот плод благословенный,

         Эту царственную овощь

         Запивали мы в беседке

         (Я и два семинариста)

         Доброй старкой – польской водкой, —

         Янтареющим на солнце

         Горлодером огневым…

         Ничего не пью давно я.

         На камин под сноп сирени

         Положил, вздохнув, я редьку —

         Символ юности дурацкой,

         Пролетевшей кувырком…

         Живы ль нынче те Цирцеи?

         Может быть, сегодня утром

         У прилавка на базаре,

         Покупая сноп сирени,

         Наступал я им на туфли, —

         Но в изгнанье эмигрантском

         Мы друг друга не узнали?..

         Потому что только старка

         С каждым годом всё душистей,

         Всё забористей и крепче, —

         А Цирцеи и поэты…

         Вы видали куст сирени

         В средних числах ноября?

    <1932>

Пластика

         Из палатки вышла дева

         В васильковой нежной тоге,

         Подошла к воде, как кошка,

         Омочила томно ноги

         И медлительным движеньем

         Тогу сбросила на гравий, —

         Я не видел в мире жеста

         Грациозней и лукавей!

         Описать ее фигуру —

         Надо б красок сорок ведер…

         Даже чайки изумились

         Форме рук ее и бедер…

         Человеку же казалось,

         Будто пьяный фавн украдкой

         Водит медленно по сердцу

         Теплой бархатной перчаткой.

         Наблюдая хладнокровно

         Сквозь камыш за этим дивом,

         Я затягивался трубкой

         В размышлении ленивом:

         Пляж безлюден, как Сахара, —

         Для кого ж сие творенье

         Принимает в море позы

         Высочайшего давленья?

         И ответило мне солнце:

         «Ты дурак! В яру безвестном

         Мальва цвет свой раскрывает

         С бескорыстием чудесным…

         В этой щедрости извечной

         Смысл божественного свитка…

         Так и девушки, мой милый,

         Грациозны от избытка».