И это после всего, что он сделал, бросив ее и предав Фебу! Она все еще хотела гордиться своим отцом, восхищаться им! Она была такой уже лет в десять — чистая, благоразумная девочка, единственным недостатком которой была безграничная щедрость. Его дочь, не причиняя никому вреда, всегда пыталась спрятаться от несчастья: она не желала видеть дурных поступков близких ей людей, закрывая глаза на чужие ошибки и искупая их своей переливающейся через край любовью. Она складывала скирдами прощение, будто сгребала сено, и неизбежно сама себе причиняла вред, глядя на мир сквозь розовые очки, как было в случае с одним сопляком, самодовольным хлыщом, в которого она сначала влюбилась, а потом вышла за него замуж.

— И не только я так думаю, пап. Так считают все, кто бывает у нас дома. Ко мне приходили разные няньки на собеседование, потому что Молли больше не может сидеть с детьми. Ну вот, на днях я разговаривала с одной замечательной девушкой, на которой решила остановиться. Ее зовут Таня, и она студентка, хочет немного подработать. Она состоит в Студенческой лиге художников, как и ты когда-то, — так она просто глаз не могла оторвать от картины, которая висит у меня в гостиной над сервантом, — такая желтенькая, ну, ты знаешь, о чем я говорю.

— Знаю.

— Она не могла от нее глаз отвести. Желто — черная. Это просто потрясающе. Я ей задаю вопросы, а она уставилась на полотно над сервантом и стоит. Она спрашивала меня, кто и когда написал эту вещь и где мне удалось ее купить. В твоих картинах есть что-то необыкновенно притягательное.

— Ты мне льстишь, дорогая.

— Нет, я честно говорю тебе все как есть.

— Спасибо.

— Ты еще вернешься к творчеству. Все будет как прежде. Живопись — это не то, что можно бросить просто так. К тебе все вернется. А пока отдыхай, наслаждайся жизнью. Ты живешь в таком прекрасном месте! Просто имей терпение. Дай себе время. Талант не исчезает бесследно. А пока радуйся, что стоят прекрасные дни, гуляй в свое удовольствие, ходи по берегу и любуйся океаном. Ничего у тебя не пропало и ничего не изменилось.

Как ни странно, ее слова оказались большим утешением для него, и все же он ни на секунду не поверил в то, что говорила ему дочь. Но желание выслушать слова утешения — уже великая вещь, особенно если утешение исходит от дочери, которая непонятно почему — быть может, по сверхъестественным причинам — все еще любит тебя.

— Я больше не катаюсь на волнах.

— Как это?

Рядом с ним была одна лишь Нэнси, но он почувствовал всю унизительность своего признания.

— Из-за волн. Потерял уверенность.

— Можно плавать и в бассейне.

— Можно.

— Ну и хорошо. Плавай в бассейне.

Он стал расспрашивать ее о близнецах, думая о том, что было бы, если бы он все еще жил с Фебой, если бы Феба сейчас была с ним, если бы только Нэнси не приходилось работать на износ, чтобы обихаживать отца в отсутствие преданной жены, если б только он не обижал Фебу, причиняя ей зло, если б только он не лгал! Ах, если б она не сказала ему: «Я никогда в жизни не смогу поверить тебе, потому что ты не умеешь говорить правду».

Это началось, когда ему было уже около пятидесяти. Молодые женщины были повсюду: и подружки фотографов, и секретарши, и стилисты, и модели, и сотрудницы рекламного агентства — толпы женщин, с которыми он и работал, и путешествовал, и приглашал на обед. Но самым удивительным было не то, что это вообще случилось, — он сделал это открытие, будучи еще «чьим-то мужем», — а то, что это случилось с ним так поздно, спустя годы после того, как страсть в браке давным-давно угасла.