Да, я уверена, мы будем вместе. И когда мы воссоединимся, превратимся, как говорили греки, в «единое существо», я буду день за днем рассказывать ему, как пуста была моя жизнь без него, – все это время я только и жила надеждой на наше воссоединение. Возвращаясь время от времени к этим записям, я каждый раз с некоторым изумлением замечаю, как мало действительно интересного не только для других – для нас самих случается в нашей жизни за пять, десять или даже двадцать лет. Боже упаси, чтобы я навязывала читателям – если таковые найдутся – свои скучные, банальные воспоминания. И все же изредка происходят незабываемые события, которые придают интерес моим записям.

15 января 1819 года

Сегодня я получила письмо от Уильяма Уэнтворта, который пожелал нам счастливых святок и столь же счастливого Рождества. Человек слова, Уильям только что опубликовал книгу, написать которую грозился уже давно. В этой своей книге он требует парламентского правления «для моей родной земли, Австралии». Он отвергает прежнее название колонии «Новый Южный Уэльс». Как только получит диплом адвоката, он тотчас же вернется в Австралию и займется политикой. Трепещите же, богатые консервативно настроенные землевладельцы!

В этом месяце они отпраздновали девятый день рождения Джейсона. К сожалению, это совпало с ухудшением здоровья Джоанны Диринг, которую уложил в постель острый бронхит.

Беспокоил Адди и Джон. Наблюдая, как Джейсон играет со своими друзьями в крокет, он заметил с нескрываемой завистью:

– Господи, я отдал бы все, что имею, до последнего гроша, только бы присоединиться к этим ребятам. – И, выпятив губы, добавил: – А ведь он вылитый Крег, правда?

– Некоторое сходство, конечно, есть, – сдержанно заметила Адди, принимаясь за шитье.

Джон оказался, как и обещал, хорошим отчимом, и Адди старательно избегала всего, что могло напомнить о том, что они – дети его заклятого врага.

Не замечала она в Джоне и каких-либо недостатков. За одним-единственным, но важным исключением. Вначале, полностью выбитая из колеи известием о смерти Крега, Адди была довольна тем печальным обстоятельством, что физическое состояние не позволяло ему предъявить свои супружеские права.

Но по мере того как рана затягивалась и невыносимая сначала скорбь затихала, ее вновь стало одолевать желание. Сны Адди часто носили эротический характер, вновь и вновь переживала она прошлое.

Они с Крегом сжимают друг друга в объятиях. Его руки ласкают ее. Ласкают груди, ягодицы, бедра. Задерживаются на холмике любви. Он осыпает ее всю поцелуями. Его мужская плоть настойчиво прорывается в ее плоть.

Переполняется чаша моя…

Еще дальше в прошлое.

Они с Джоном Блэндингсом под жарким солнцем на ароматном стогу сена. Их молодые тела жаждут соединения…

Вздрогнув, она проснулась. А когда с неизбежным чувством вины осознала, какое предательство совершило ее сонное сознание, то вся залилась краской. Но Адди прекрасно понимала, что именно ее изголодавшаяся плоть навеяла эти эротические видения.

Ее сонная фантазия нарисовала ей и множество грядущих любовных сцен.

Однажды она видела себя и Уильяма Лайта – высокого, смуглого, красивого, стремительного во всех своих движениях. Его темные сверкающие глаза как будто раздевали ее. Чувственные губы, казалось, целовали ее. И пылающее тело Адди рвалось ему навстречу…

Проснувшись, она долго укоряла Себя за то, что невольно впустила Уильяма Лайта в свои мечты.