Жан. О, как бы я отомстила ему!.. Заставила бегать за собою жалкой дворняжкой. Сидеть у ног, покорно испрашивая подачки. Скулить от счастья, если я одарю его беглым взором…

Думая об этом, я ненавижу Татьяну, которая вмешалась и все испортила.

Я вспоминаю, как любовно и завораживающе звучал в голове тихий, вкрадчивый голос. Как удобно устроился в руке ритуальный нож… Ведь я не пожелала избавиться от него, сохранила, не выбросила, не закопала вместе со всем остальным. Татьяна не подозревает о его существовании, он надежно спрятан – только мне известно, где именно.

Я страстно, до боли в сердце хочу прикоснуться к ножу, погладить лезвие и рукоятку, взять его в руки и… До сих пор мне удавалось не делать этого. Пока я нахожу в себе силы не открывать тайник и даже не смотреть на нож.

Постепенно наваждение рассеивается. Я начинаю думать о своем несчастном отце, вспоминаю, через что пришлось пройти мне самой. Думаю о том, что сделала ради меня Татьяна, и мне становится стыдно и горько. Я понимаю, что противна сама себе.

Бреду обратно в кровать и долго плачу, очищая, освобождая свою душу от чего-то темного, невозможного.

А потом незаметно засыпаю, не позволяя себе даже на мгновение задуматься о том, что может случиться, если (когда?) в одну из таких ночей морок меня не отпустит…