Настраивающий электрические плазмо-волны Дрянников, не мог, конечно, знать, что в этот момент сосед снизу Митенька снова подтянется на балконе, дабы дострогать свою полуфинку, и двинет вдоль плиты злосчастную запчасть магнитотерапевтического прибора. Конечно же, плазмо-телеприемник возбудился и, выпав из гнезда, упал на Буша Дрянникова. Но ведь плазма-то не обесточилась, верно? Со всем дотошным прискорбием описывает Белиберди муки токосмерти молодого, в общем-то, мужчины Дрянникова. Жуткий рассказ о том, как плазма входит и выходит и снова входит в него со скоростью этих самых двухсот двадцати вольтоамперов, взволнует любого, даже самого тугодумо-невъед- ливого читателя.

Словом, с корчащимся в мотках изоляционной ленты и выронившим в муках паяльник на собственный оголенный живот Дрянниковым, уже все ясно-понятно. Но что же делать остолбеневшему и вдыхающему запах паленых животорастущих волосков теле-плазмомастера хозяину квартиры Пичану Куракотову? Неужели вызвать в собственную крепость - домоквартиру - полицейскую и реанимационную службы? Но ведь такое вовсе невозможно, потому как Пичан Куракотов вовсе не Пичан - на самом деле по свидетельство-рождению он Пича, к тому же просто Пича, а Пича Уткотов, и документы у него поддельные, поскольку с помощью трюка смены имени он скрывается от алиментов й от когда-тошней супружницы Вильгельмы Кац. Ну, и, кроме того, в унитазной трубе квартиры Пичана-Пичи уже третий год хранится маскировочно-завернутая в фольгу стотысячная взятка, врученная Куракотову-Уткотову за разглашение промышленноважной тайны. Однако с корчащимся от плазмы и пучащим глаза шнуромото-мастером следует что-то делать, правильно? Потому Пича Уткотов лихорадочно думает. Если трупо-обращенного занести в лифт и отправить в неизвестность этажей, то его все равно найдут или лифтеры, или кто-то из соседей. Поэтому гораздо вернее... Именно так, в порыве, как и всегда в жизни, рождаются решения.

И вот теле-антенномастер-шнуромотатель Буша Дрянни- ков уже стремительно - но с известным Джейн Белиберди ускорением - летит вниз с восемнадцати-с-чем-то-этажа. Но ведь по дороге, падая вниз, он должен встретиться с подтягивающимся на пальцах Митенькой Забитым, так ведь?

Разумеется, не буду объяснять все подробности, дабы не огорчать пламенного читателя отсутствием лит-открытий. Однако важно, что через какое-то время плазмобитого Дрянникова обнаруживает на газоне, неутомимо ищущая продовольствие не только в мусорниках, Гилька Карилька, ныне ставшая Ингири- дой. Но ведь у Ингриды Побасенковой нет покуда переносного мобиле-телефона, дабы позвонить в районный полицейский участок сразу, а кроме всего, она тоже не очень хочет разговаривать с полицейскими, ибо уже продумала свой собственный, и носит в кармане записанным на обрывке чужой квитанции план страшного мщения собственно-сестре Элизере. Откуда знать бомжеватой Гильке, что плазмовыгоревшего Дрянникова скоро хватится не кто иной, как его приятельственно-знакомый - суперполицае-сыщик Прапокс Бетонкин?

Но и это еще не все. Пока, но только пока, Гильке-Ингриде Побасенковой совсем неизвестно, что живо интересующийся происходящим внизу и для маскировки подсматривающий не со своего, а с чужого балкона неразличимый мужчина наверху, есть не кто иной, как злостный неплательщик алиментов Пича Уткотов, то есть ее скрывшийся в судьбе биологически-непристойный папа!

О, как хитро и неутомимо-дерзко свинчены сюжетные ходы романа! Однако не буду раскрывать весь интеллектуальный ребус Белиберди, кто же здесь, кого и за что убил. Пусть читатель помучается до самого конца шедевра, как мучилась до «не могу больше» я сама. Да и важно ли, в самом-то деле, кто кого и как прикончил напильно-финкой, червеедными гурами венециэльскими, обращенными в электро-пиранескатов, свободным балконопадением, приемом художественно-женского дзюдо или токопроводящим плазмотелеприемником? Разве в этом суть романа великой Джейн?

Небывало выверенные, выкроенные из наблюдений самой главнейшей артерии жизни характеры и чудные взаимоотношения этих самых холерико-сангвиников между собой, вот что найглавнейшее в сём выдающемся романе без продолжений.