— Я прямо за тобой, сынок, — сказал Клубин. Лёша дёрнулся, и Клубин поспешно сказал: — Спокойно!

— Слава богу. Чего вы копались?

— Так, — сказал Клубин. — Понятно. Сколько ты ждёшь?

— Семь минут. Сразу остановился, решил ждать вас десять. Связи нет ни с кем. Сразу остановился. Это я уже сказал. Снег растаял, меня засасывает. Странно, сквозь асфальт, что ли?

Клубин, высоко задирая ноги, подошёл к нему. За стеклом шлема с мазком грязи поперёк он увидел брезгливую гримасу Лёши.

— Брызгало, — объяснил Лёша.

— Следы сталкеров видел?

— Нет. Всё потаяло на фиг. Да мы вообще там, где вошли?

— Без понятия. Погоди-ка, — сказал Клубин. — Чёрт, глаза… ну хоть это по-прежнему. Внимание, я разгерметизируюсь. — Он открыл шлем. У него перехватило горло. Тяжёлая аммиачная вонь ворвалась в спецкостюм, забила носоглотку, по глазам резанула, как бритвой. Клубин хлопнул по рычагу на виске, забрало упало. На ощупь включил гипервентиляцию. Двухмерное окружающее в глазах двоилось, слава богу, ничего конкретного и не было видно, никаких прямых углов…

— У меня приветственный приступ, — сказал Клубин. — Нужно время, и нужно отойти от границы. Ты как, ничего нештатного?

— В полном поряде. Тьфу-тьфу в шлем.

— Веди меня. Если мы там, где вошли, левее десять тяжёлое место, плавное. Было. Сними перчатки! — спохватился Клубин и стал слепо сдирать с рук свои, затягивать до отказа манжеты. — Влажность высокая, должно само обозначиться. Шаг за шагом, любой воздушный ток. Манжеты на полную, не напусти в скафандр, дышать невозможно, аммиак!

— Газоанализатор говорит — норма.

— Ему, может, и норма. Отводи меня от границы, ничего не вижу.

Клубин почувствовал, как Лёша взял его за предплечье и повёл вперёд. Грязь чавкала, держала за ботинки. Шаг, два, три… Что это?

— Стоять! — скомандовал Клубин.

— Нормально идём, — проворчал Лёша. — Лет через сорок мы…

— Тихо! — Клубин лихорадочно моргал, закрывал то один глаз, то второй, пытаясь хоть как-то сфокусировать зрение. Обычно «входная» диплопия у него начиналась ещё на нейтралке, а в Зоне довольно быстро, минут через десять, проходила, но всё сегодня шло не так, и не было даже этих десяти минут, и Клубин был практически слеп, и начиналась вдобавок головная боль.

А «чуйка» Клубина орала ему: «Быстрее, гони его, гони его вперёд!»

А слева могла быть тяжёлая локаль. А справа могло быть вообще чёрт-те что.

А назад было нельзя по определению.

А пата в Зоне не бывает.

«Люди делятся на две категории, товарищ, — с мучительной одышкой произнёс в голове Клубина Вобенака три года назад. Или пять? — На тех, кто не попал в „сортир“, и на тех, кто попал. А если уж ты из второй категории, товарищ, и стоишь посреди „сортира“, и как быть дальше — хер его знает, смело посылай вперёд своего ведомого». Они стояли в тоннеле, облицованном туалетной пупырчатой зелёной кафельной плиткой. У Вобенаки было расколото забрало украшенного намалёванными суриком буквами «СССР» шлема. Сзади в темноте ворочался, принюхиваясь к их следам, голегром, почти нетраченный, только что проснувшийся. Впереди был прямоугольный поворот, и за поворотом их что-то ждало, притаившись, и почти наверняка это и был описанный Фаллаутом «кубик Рубика», «кубератор» с несчётным ходом воздухо-воздушных лезвий.