Надо же, Фуха был в сознании. Впрочем, топот-то он слышал, но тушу, прыгающую наподобие резиновой дубинки из мультика, не видел, его как раз развернуло спиной. Он сказал — «радуга» слиняла? Необходимо, необходимо убедиться… Резкое движение тазом. Получилось!

— А это ещё кто?! — Фуха не взвизгнул, а… Сложно атрибутировать тон, каким он задал вопрос. Истерический всхлип? Фальцет молодого Гиллана? «Ваня Гиллан верещит — поросёнка режут…» Как там дальше папа пел?..

«Радуга» исчезла начисто. Видимость сегодняшним поздним морозным утром наводила изумление и восторг. Промороженный воздух был чист, на горизонте, акварельно подчёркнутом щёткой лесопосадок, величественно серела на фоне непрозрачного неба громада Саркофага: «радуга» вывела их из себя лицом на север; а на юге, на западе, на востоке… что ж, снег отлично задрапировал выселки и хутора Малой свалки, превратив кучи грязного железного лома в живописные холмики. Обратка. Вот я где. Свалочная Обратка. Вот куда сместилось отражение темрюковской «радуги». Новое в зоноведении. Дрейф радужных окончаний неизвестной природы.

Здесь вообще никто и никогда не ходил. За ненадобностью. С той стороны могильников есть тропа. А с этой — Фуха стал первопроходцем.

Это был тупик. «Радуга» высадила их в подкову непроходимых гитик и смылась, сука. Единственный выход из подковы наглухо замкнут осквернённым, жаждущим мщения рязанским трюфелем…

Но оказывается, у группы Тополя здесь имелась компания — чего Фуха-то визжал.

Компания в лице местного кровососа.

Он, наверное, «радугу» пережидал — с той стороны занавеса.

Из-за кровососа Фуха и визжал. А что это, мол, такое?

Да кровосос же, идиот.

Рязанский-Русенбум заметил кровососа одновременно с Тополем. Сон, если он в каком-то из глаз рязанского и оставался, слетел моментально. Подвешенными двуногими без злых губ он мог пока и пренебречь, удерживая их автоматически, а вот кровосос — враг опасный, двуногий с губами, внимания требовал специального и полного. Трюфель единым топком отскочил в центр своего кольца, вытянулся во весь рост и завибрировал боками, словно цыганка бюстом. Редкие шерстинки старика торчали дыбом, как проволочные. Кто-то бы решил, что он затрясся в ужасе, но только не Тополь. И не кровосос.

Кровосос был битый, возрастной, не раз менявший шкуру и восстанавливавший конечности. Одна из губ у него была неполна, левая нога срослась неровно, как рваный ноготь: кровосос заметно прихрамывал. Если бы он хоть чуть-чуть сместился в сторону… чтобы мы с ведомыми висели не на линии огня… Если сейчас рязанский хлестнёт его гравитационной плетью… Впрочем, вряд ли. Далековато. Да и день ведь, чёрт побери!

— Костя, если что, мы за кого? — неожиданно спросил Клубин неожиданно спокойно.

— За двуногих без перьев, — ответил Тополь со смешком. Видимо, границу ужаса они оба перешли давно. — До выяснения победителя.

— Понял, — заключил Клубин.

— А мне что делать? — крикнул сверху Фуха.

— Наслаждайся видами. Вспоминай «Отче наш» попутно.

Фуха выматерился.

— Неправильно помнишь, — заметил Тополь. — Начинается: «Иже еси на небеси».

Кровосос кратко взгуднул и рывком исчез. Детектор движения в шлеме Тополя с полусекундным запаздыванием показал его манёвр — кровосос ушёл резко к котлованам, к врагу, однако, приблизившись. Теперь он был на одной линии с ними. Днём у кровососа очень большие преимущества перед рязанским. И подвесить себя он не даст, и «чёрной дыркой» в него грибу не попасть.