— Они решат, что кто-то пытается сыграть с ними дурную шутку.

— Может быть. Но они захотят кое-что выяснить… Они проверят, в самом ли деле это почерк моего мужа. И если он сам обвиняет нас… представляешь, какую силу будет иметь обвинение!

— Они ничего не обнаружат. Обнаружить нечего.

— А газеты, Жан. Представляешь заголовки: «Был ли Морис Фожер убит?»

Она закрыла лицо руками, но тут же порывисто вскочила.

— Я иду.

— Куда?

— К комиссару. Лучше покончить со всем этим разом. Сейчас четыре. Через час все выяснится. Пусть, если хочет, арестует меня. В конце концов, мне так легче.

— Стало быть, ты хочешь во всем признаться?

Еву, которая уже взяла сумочку, перчатки и складывала письмо, тронуло отчаяние Лепра.

— А что сделал бы ты на моем месте?

— Все отрицал бы… без колебаний. Ева, дорогая, пойми, доказательств нет. Мы очень сильны.

— Ты, может быть. А я…

Он машинально оперся о каминную полку и, вспомнив, что там, на вилле, сделал такой же жест, покраснел. Повторялась та самая сцена. Впрочем, с тех пор как они стали ждать пластинок, сцена повторялась каждый день. Ему казалось, что он каждый день убивает Фожера. Он развел руками.

— Как хочешь, — вздохнул он.

— Ты мной разочарован?

— О нет!

— Разочарован. Это видно. Ну что ж, милый Жан, очень жаль, но я больше не в силах играть в эту игру, жить как зверь, на которого ведут облаву. Зря я уступила тебе и не вызвала полицию. Я не создана для того, чтобы каждую минуту лгать, как настоящая преступница… Мы потому и попали в нынешнее положение… что солгали.

— Ты забываешь, что твой муж обвиняет нас в заранее обдуманном намерении.

Ева провела по глазам тыльной стороной руки. Губы ее дрожали. Она вдруг заметила фотографию Фожера и смахнула ее рукавом. Стекло со звоном разбилось.

— Вы способны на всё, — сказала она.

— Послушай.

— На всё. Ты такой же, как другие.

Она была бледна как смерть, но сумела сдержать слезы. Вынув из сумочки пудреницу, она тщательно наложила грим, не сводя взгляда с Лепра, и в глазах ее, мало-помалу вновь обретших свой зеленый цвет, заплясало светлое пятнышко.

— Поцелуй меня, — попросила она, — прежде чем я намажу губы… Если я смогу промолчать, я промолчу… из-за тебя, глупыш!

Она запрокинула голову, а он медленно склонился над нею, покачивая ее в своих объятьях. Когда она наконец отстранилась от него, она смеялась, полная задора.

— Не знаю, какая муха меня вдруг укусила. В глубине души я вовсе не прочь повстречаться с этим комиссаром. Если он надеется, что я у него запою…

Слово смутило обоих. Ева привела в порядок прическу, Лепра натянул одну перчатку. Тревога снова вклинилась между ними.

— Ладно, — сказала Ева. — Ты меня проводишь? Они вышли, но заперла дверь Ева. На тротуаре Лепра едва не дал тягу. Однако ему стало стыдно отпускать ее одну навстречу опасности. Ева старалась казаться беззаботной.

— Хочу купить новую машину, — сказала она. — Какая марка, по-твоему, лучше? «Пежо»? «Симка»?

Он стиснул ее локоть, чтобы дать ей почувствовать, как восхищен ее мужеством.

— «Симка», — рассеянно прошептал он и знаком остановил такси. — Мост Менял… и, пожалуйста, выключите радио. Спасибо.

По дороге они не проронили ни слова.