— Все в порядке, Акила. Я здесь, с тобой, и не оставлю тебя.

Он унес Акилу подальше, уложил на песок, приподняв голову на ладонях. Опустился на колени перед умирающим. Дыхание Акилы было тяжелым, оно превратилось в короткие хрипы. Ему удалось открыть глаза и разглядеть, кто с ним.

— Лукьен…

— Это я, Акила, — успокоил тот, гладя короля по лицу, словно ребенка, хотя Акила выглядел, скорее, стариком.

— Ты вернулся, — выдохнул он.

— Ты знал, что я вернусь. Ты же мой брат, Акила.

На короткое время безумие покинуло лицо короля.

— Братья иногда ссорятся.

Лукьен улыбнулся, вспомнив, сколько раз он говорил это.

— Верно. Но это не означает, будто они не любят друг друга.

— Спасибо, что был мне братом, Лукьен, — Акила пытался дотянуться и коснуться Лукьена, но был слишком слаб для этого. Лукьен взял его за руку и держал, зная, что Акилу покидают последние силы.

— Будь у меня амулет, я спас бы тебя, — простонал он. — Мне так жаль, — он боролся со слезами. — Я убил тебя, как и Кассандру.

Акила закашлялся, и тело его скрутила новая волна боли.

— Это я… Я убил вас обоих.

Затем он закрыл глаза, и пальцы его стали слабеть. Пузырьки крови выступили из раны поверх повязки, а дыхание стало медленнее; лицо же посветлело.

И он умер.

Лукьен держал его руку, пытаясь не отпускать от себя.

— Акила!

Но ответа не было, и тогда пришли слезы.

57

В маленькой, тихой комнатке редко посещаемого крыла Гримхольда Миникин стояла на коленях, сложив руки и закрыв глаза. Перед ней находился алтарь из белого камня, единственный предмет в покоях. На алтаре горели две свечи. Между ними лежал амулет мертвого Кадара. Око Господа заливало комнатку мягким светом. Миникин чувствовала его тепло на лице, видела сияние даже с закрытыми глазами. Физически она была в комнате одна. Но ее сознание звучало на разные лады. Она чувствовала, как голоса плывут к ней по воздуху, и тела их подобны клубам дыма. Дыхание ее успокоилось, когда она вышла из транса и устремила сознание к духам Акари. Невидимые пальцы ласкали ее, ведя за собой в нездешний мир. Присутствие Амараза заставило амулет светиться. Перед мысленным взором вставало его мудрое лицо, древнее, такое ласковое, испускающее собственное сияние. Она закрыла глаза и сконцентрировалась. Для новичка в науке вызова духов комната могла бы показаться пустой. Но только не для Миникин: ее переполняли духи. Присутствие Амараза привлекло остальных. Эфирные тела сгрудились в конце комнаты и поднялись к потолку. Улыбающееся лицо Амараза сверкало перед Миникин.

— Давно уж ты не вызывала меня, — его голос звучал мягко, успокаивающе. Конечно, он беспокоился о сестре. — Как Лариниза, Миникин?

Лариниза жила в собственном амулете Миникин. Пока великий дух говорил, Миникин чувствовала, как дух его сестры пульсирует в камне у нее на шее.

— Хорошо, Амараз. Она приветствует тебя.

Миникин любила Ларинизу, свою защитницу, хранительницу жизни. Она оберегала смертное тело Миникин от болезней и возраста, а брат ее долгое время так же хранил Кадара. Вместе они были не просто правителями Акари, но и общими защитниками. Вот почему были созданы амулеты, и их духи навечно связаны с ними. Теперь Лариниза говорила Миникин мягкие, успокаивающие слова. Дух Ока просил Миникин не бояться, а задавать вопросы.

— Я беспокоюсь, Амараз. Беспокоюсь о Гримхольде. Призрак все еще отсутствует, и я потеряла юного Гилвина. Скажи, пожалуйста, не знаешь ли ты, почему.

Амараз улыбнулся, блеснув зубами.