– Где Мигель познакомился с монсеньором Куилби?

– В Нью-Мексико, когда он был ребенком. Монсеньор позаботился, чтобы Мигель получил хорошее образование, сам подготовил его к рукоположению. Он был духовным отцом Мигеля. Мигель часто вспоминал о нем, надеялся заехать к нему во время своих странствий.

– Он был жив, когда Флорес взял академический отпуск?

– Да, но при смерти. Отчасти поэтому Мигель и хотел уехать. Отчасти поэтому у него и случился кризис веры. Я должен пойти помолиться за их души.

Родригес так внезапно оборвал разговор, что Ева заморгала.

Письма из Нью-Мексико, духовный отец, умирающий в Нью-Мексико… Можно биться об заклад, Флорес нанес визит Куилби во время своего академического отпуска.

И куда же отправляются священники, когда умирают?

3

Более содержательный разговор состоялся у Евы с сестрой Патрицией, лечащим врачом Александра Куилби в последние дни его жизни, протекшие в доме престарелых «Добрый пастырь».

Пока Ева осмысливала услышанное и делала пометки, в кабинет ввалилась Пибоди и вскинула руки вверх.

– Я тону в канцелярской пыли. Захлебываюсь, выбиваюсь из сил.

– Держись. Где зубные снимки?

– Завязли в проклятой канцелярщине. Я нашла дантиста, но дантист заодно оказался дьяконом и просто хреном. По всем трем измерениям. Он не даст нам записи без одобрения епископа.

– Получи судебное предписание.

– Я над этим работаю. – Опять Пибоди вскинула руки. – Неужели ты не видишь мозолей? Эта зубная фея связана с церковью, а у судей коленки слабеют, когда вмешивается церковь. Наш объект мертв, он официально опознан. Никто не хочет выкладывать зубные снимки, пока этот парень – епископ – не даст свое благословение или что-то в этом роде. С зубными снимками в Нью-Йорке та же история.

– Ну так поговори с епископом, пусть даст разрешение, или как оно у них называется…

– Ты что, не видишь, я истекаю кровью? – Пибоди указала на свои кроваво-красные кроссовки на воздушной подошве. – Я добралась до помощника епископа, и это была кровавая битва с множеством жертв. А результат один: я должна подать прошение в письменном виде, причем в трех экземплярах. Епископ рассмотрит прошение и объявит о своем решении в десятидневный срок.

– Чушь собачья!

– Мне надо выпить спиртного и прилечь, – заявила Пибоди.

– Выведи его на связь, – приказала Ева. – Отсюда.

– Только, чур, я останусь посмотреть!

Пибоди набрала номер, вывела связь на экран компьютера, дождалась ответа, после чего плюхнулась на стул для посетителей, жалобно скрипнувший от грубого обращения.

Помощник епископа, некий отец Стайлз, появился на экране. Ева решила, что вид у него благостный и подобострастный в одно и то же время.

– Лейтенант Даллас, полиция Нью-Йорка.

– Да, лейтенант, я уже говорил с вашей помощницей.

– Напарницей, – поправила его Ева, и Пибоди одобрительно подняла два больших пальца.

– Прошу прощения, с напарницей. Я объяснил ей процедуру подачи прошения.

– А теперь, позвольте, я вам кое-что разъясню. На столе в морге лежит мертвый парень. Он может быть, а может и не быть Мигелем Флоресом. Чем больше вы морочите мне голову, тем дольше он пролежит на столе в морге. А чем дольше он лежит на столе в морге, тем легче информации – например, о том, что какой-то парень в остроконечной шапке из Нью-Мексико препятствует расследованию убийства, – просочиться в прессу.

Глаза Стайлза округлились в непритворном шоке.