– Нет, он хотел не просто начать с нуля. Я думаю, он вернулся сюда, в Нью-Йорк, именно в этот район, с особой целью. Он выбрал это место, потому что оно ему знакомо. Он прятался, поэтому ему надо было изменить внешность. И он был терпелив. – Ева помолчала, припоминая, и процитировала: – «И так долготерпев, получил обещанное».

– Вот как?

– Я думаю, терпеливых часто давят по дороге в землю обетованную, но Библия говорит, что это не так. У него эта фраза в Библии была подчеркнута. И еще одна… – Ева вернулась к столу, наизусть она не помнила. – «Богатство и слава у меня, сокровище непогибающее и правда».

– Обещание денег, уважения и статуса, – задумчиво проговорил Рорк. – Да, все это вписывается. И кое-кто ради этого пойдет на убийство и будет ждать, сколько придется. Приятно пройтись по знакомым кварталам, пока ждешь. Может, даже получаешь подзарядку, встречая знакомых и понимая, что им тебя нипочем не узнать.

Ева прищурилась.

– Люди рассказывают священникам о себе, так? Выкладывают свое личное, тайное… Вот это кайф, а?

– Я знал одного парня, он выдавал себя за священника.

– Зачем?

– Аферы. Ты верно подметила: в церкви люди исповедуются в грехах, а это очень удобно для шантажа, кроме того, в церкви регулярно пускают по кругу тарелку для пожертвований. Лично мне такой ход не нравится.

– Почему?

– Ну, это непорядочно, не так ли?

Ева лишь кивнула в ответ. Она знала о многих его «подвигах», но прекрасно понимала, почему он находит шантаж грешников непорядочным. Такой уж он был человек.

– Может, он хотя бы отчасти и пошел на пластику, и прикинулся священником, чтобы шантажировать прихожан. Может, он шантажировал кого-то из прихожан, а они отправили его за это в ад. Тут есть связка. Священник-мошенник надел «собачий ошейник», чтобы выманить деньги у грешника. А грешник отравил священное вино, чтобы отправить священника-мошенника в ад. – Ева прошлась по комнате. – Но я ничего не пойму, пока не пойму, кто он такой. Кем он был? Мне нужна эта наколка. Скорей бы лаборатория восстановила наколку. Это уже кое-что. Допустим, он свел наколку и лег под нож где-то шесть лет назад. Если бы узнать, где Флореса в последний раз видели живым и здоровым, я хоть пойму, откуда мне танцевать…

Ева оглянулась на Рорка. Он сидел неподвижно, наблюдая за ней.

– Ведь всегда остается эхо, верно? Остаются тени… Так вы, электронные асы, говорите, когда взламывают базы, снимают слои, стирают данные. И всегда есть способ добраться до этого эха, до этих теней.

– Почти всегда, – ответил Рорк.

«Твоих теней никто не нашел», – мысленно добавила Ева. Но многие ли обладают такими же ресурсами, таким же умением, как Рорк?

– Если бы он был так же хорош, как ты, или мог заплатить такому, как ты, он бы не разыгрывал из себя священника в испанском Гарлеме. Он бы прятался и выжидал – уж не знаю, чего он там выжидал! – где-нибудь на теплом пляже.

– Не нахожу изъянов в твоей логике.

– Все это спекуляции. Гадание. Не люблю я так работать – пробираться на ощупь. Завтра же попрошу Фини и наш электронный отдел в этом покопаться.

– А ты сама? Что ты собираешься делать завтра?

– Вернусь в церковь.

Он поднялся и подошел к ней.

– Ну что ж, тогда давай сперва пойдем согрешим.

– Даже я знаю, что это не грех, когда люди женаты.