Хотя однажды он сделал исключение. Накануне принятия закона Клодия к нему явился Красс, и, к моему удивлению, Цицерон согласился увидеться с ним. Думаю, что к тому моменту он был в таком отчаянии, что готов был принять помощь, откуда бы она ни пришла.

Негодяй появился со словами, демонстрирующими его озабоченность происходящим. Он не переставал говорить о своем шоке от произошедшего и своем возмущении предательством Помпея. А в то же время его глазки бегали по пустым стенам и проверяли, что еще осталось в доме.

— Если я чем-то могу помочь, — сказал он, — хоть чем-то…

— Боюсь, что ничем, благодарю тебя, — ответил Цицерон. Было видно, что он сожалеет, что пустил своего старинного врага на порог. — Мы оба знаем, что такое политика. Рано или поздно неудача приходит к каждому из нас. По крайней мере, — добавил он, — моя совесть чиста. Позволь, я не буду больше тебя задерживать.

— А деньги? Я понимаю, что это жалкая замена всему тому, что ты потерял в этой жизни, но в изгнании деньги окажутся не лишними, а я готов ссудить тебе значительную сумму.

— Как благородно с твоей стороны.

— Что скажешь о двух миллионах? Ведь это может помочь?

— Естественно. Но я если я буду находиться в изгнании, то каким образом смогу расплатиться с тобой?

— Думаю, что ты можешь передать мне этот дом в заклад, — Красс выглядел так, как будто это решение только что пришло ему в голову.

— Ты хочешь этот дом, за который я заплатил тебе три с половиной миллиона? — Цицерон с недоверием уставился на него.

— И для тебя это была неплохая сделка, согласись.

— Тем более мне ни к чему продавать его тебе за два миллиона.

— Боюсь, что недвижимость имеет цену только тогда, когда на нее есть покупатель. А послезавтра этот дом не будет стоить ни драхмы.

— Почему это?

— Потому что Клодий хочет его сжечь, а на этом месте построить храм богине Свободы, и ни ты, ни кто-либо другой не смогут ему в этом помешать.

Цицерон помолчал, а потом спросил тихим голосом:

— Кто тебе это сказал?

— Это моя работа — знать такие вещи.

— Тогда почему ты хочешь заплатить два миллиона за выжженный клочок земли, предназначенный под строительство храма?

— Деловым людям приходится идти на риск.

— Прощай, Красс.

— Подумай об этом, Цицерон. Не будь упрямым ослом. Речь идет о двух миллионах.

— Я сказал: прощай, Красс.

— Ну хорошо, два с половиной. — Цицерон не ответил. Красс покачал головой. — Именно подобная глупая заносчивость и упрямство довели тебя до нынешнего положения. Я еще погрею руки над твоим погребальным костром.

Было решено провести на следующий день собрание главных сторонников Цицерона, чтобы решить, что ему делать дальше. Собрание должно было состояться в библиотеке, и мне пришлось перешерстить весь дом, чтобы найти достаточное количество стульев. Я набрал двадцать. Первым появился Аттик, за ним Катон, потом Лукулл и, после длительного периода ожидания, Гортензий. Всем им пришлось продираться сквозь толпу, заполнившую все прилегающие улицы, но больше всего досталось Гортензию, лицо которого было расцарапано, а вся тога испачкана в дерьме. Было страшно видеть человека, обычно безукоризненно державшегося, в таком шоковом состоянии. Мы подождали, не появится ли еще кто-нибудь, но никто не пришел. Туллия с мужем уже покинули Рим и укрылись в провинции, после очень эмоционального разговора с Цицероном, поэтому Теренция была единственным членом семьи, присутствовавшим на встрече. Я записывал.

Если Цицерон и был разочарован тем, что громадная толпа подхалимов, которая когда-то его окружала, уменьшилась до размеров этой кучки сторонников, то он этого не показал.