Отправив детей в дом, я проехала с шофером до гаража. Там, на корточках перед моей машиной, сидел Геннадий с бутылкой пива в руках и недовольно смотрел, как я слезаю с кожаных сидений «БМВ».

— Как самочувствие? — прежде всего поинтересовалась я.

Геннадий молча потряс ключами «Форда».

— Открыли?!

— Вы, Мария Павловна, стихов не пишете? Уж больно творчески рассеянны.

Ключи валялись под колесами вашего недокормленного джипа.

— Да? — растерянно спросила я. — И когда вы их нашли?

— Только что. Хорошо, не начал в замках ковыряться. Ловите. — Он подкинул ключи и тут же поморщился от резкого движения.

— Голова болит? Примите аспирин…

— Лучше сто грамм…

— Неграмотный опохмел ведет к длительному запою, — авторитетным ханжеским тоном заявила я.

— Откуда такая осведомленность, — усмехнулся Бурмистров и вздохнул. — Все по книжкам живете, Мария Павловна. А тут, рядом с вами, хороший человек погибает.

— Это в вас, Геночка, абстинентный синдром говорит и отравленные алкоголем нервы. Тревожное состояние присутствует?

— Год не отпускает, — четко произнес он и грустно посмотрел на меня.

Я немного помолчала и спросила:

— Поедете с нами на Кипр?

— А имеет смысл?

Я пожала плечами.

— Отдохнете…

— Нет, — Гена резко встал. — Отдохнуть я и здесь могу. Вы.., хотите, чтобы я поехал?

— Да.

Он пристально разглядывал меня с высоты своего роста, я испугалась, что сейчас он меня поцелует перед объективом камеры, и отскочила в сторону.

Он понял мое движение как очередной отказ, дернулся, словно от удара, поставил полупустую бутылку на капот «Форда» и, ни слова не говоря, вышел.

Ну вот и все. Я смотрела ему вслед и уговаривала себя, что так оно и нужно, так будет правильно, сейчас не ко времени… Но почему-то плакала.

Утерев кулаком слезы, я подошла к стеллажам и достала камеру. Пленка закончилась давным-давно. «Дура», — обругала я себя и открыла багажник «Форда».

Пусто и воняет бензином. Небольшая запасная канистра лежала на боку, из-под неплотно завернутой крышки натекла лужица бензина, я взяла впитывающую салфетку и навела порядок.

Возможно, я уничтожала следы преступления, делала это собственными руками, ими же затягивая петлю на своей шее. Но я так устала от интриг и версий, что мне было все равно. Вечером я улетаю на Кипр, оставляя дому все его тайны. Старая развалина поднаторела в этом искусстве, и не мне с ней тягаться.

Полная равнодушия, я поднялась в свою комнату, побросала кое-как в чемодан и сумку вещи… Интересно, с Кипром существует договоренность о выдаче преступников? Наверняка.

Представив себя спускающейся по трапу самолета в наручниках и под конвоем, я нервно рассмеялась. Каждый имеет право на пятнадцать минут славы. Вот уж когда я получу ее сполна! «Гувернантка-убийца», «Тело олигарха под кроватью любовницы»…

Какие еще заголовки украсят подскочившие тиражи выпусков желтой прессы? Покойный журналюг не жаловал, попляшут папарацци на его косточках.

Дверь моей комнаты тихо отворилась.

Я обернулась на звук шагов и замерла.

— Кто это? — Леонид швырнул на кровать россыпь фотографий.

Я мельком взглянула на снимки «Фаина» входит в темный кабинет, выходит из него, из дома и растворяется в темноте парка.

— Понятия не имею.

Леонид схватил меня за запястье и больно сжал, притягивая к себе.