Леонид схватил меня за запястье и больно сжал, притягивая к себе.

— В глаза, в глаза смотри. Спрашиваю еще раз, кто это?!

Я зло отпихнула его свободной рукой.

— Пошел вон, гад. Не знаю!

Он опешил, невольно разжал руку, и я вывернулась. Но отходить не стала, я не буду испуганно метаться по комнате. Надоело.

— Я выполнила то, что ты требовал.

— Когда? — Он никак не мог опомниться от происшедшей со мной перемены.

— Проверь записи камер, — усмехнулась я. — Около пяти Бурмистров попросил меня зайти в кабинет и перевести текст факса.

Потом его вызвали, он вышел и оставил меня одну. Я все успела. Так? Свою задачу я выполнила, мы в расчете. А кто на снимках, понятия не имею. Нас не представляли друг другу.

Растерянность садиста доставляла мне странное удовольствие. Чего еще я о себе не знаю? Добро пожаловать, Мария Павловна, в мир новых ощущений. «Вещь в себе» — так, кажется, назвал меня Геннадий.

— И не вздумай мне мстить! — разозленной коброй я шипела в лицо врага. — Уничтожу.

— Ты?! — негодяй медленно приходили норму.

— Я. Я записала наш последний разговор и с сопроводительным письмом оставила у одного из прежних нанимателей. И не дай тебе бог обидеть кого-либо из моих близких! Поверь, человек, у которого хранится компра, сожрет тебя с удовольствием!

Я блефовала столь уверенно, словно всю жизнь не детей воспитывала, а мерзавцев укрощала.

Он поверил мне тут же.

— Не думаю, что облитый водой компьютер — достойный повод для уничтожения. — Он уже лукавил. Исследовал мою реакцию.

— Возможно, — согласилась я. — Вот и не доводи меня до греха. Я свое слово держу всегда. Надеюсь, ты тоже. А теперь мне надо собраться. Кстати, копию записи вчерашнего вечера тебе оставить? Есть занимательные кадры.

— Какие? — мгновенно среагировал он.

— Всякие, — уклонилась я. — Впрочем… это вряд ли кого заинтересует. Правда?

Он смотрел на меня с пристальностью снайпера, выбирающего место для пули.

— Шантаж?

— Упаси бог, — отмахнулась я. — У самой рыльце в пушку. Просто оставь меня в покое. Я еду на Кипр, отвлекусь, загорю немного… Не скучай тут без меня.

Я играла с огнем, издевалась, мстила за унижение и ожоги пощечин.

Он это понимал и, не оборачиваясь, прихватив снимки «Фаины», вышел.

Уф, я устало опустилась в кресло. Счет 1:1. Что дальше?

Но мы летели на Кипр. Охранник придавал мне статус очень важной персоны, возил-носил чемоданы и вообще.., смотрелся и старался быть.

Под мышкой у него болталась пустая кобура, но тем не менее он словно чувствовал сданный в ней в багаж пистолет.

Близнецы жили в тех же ощущениях и изводились вопросом, как бы попросить у дяди портупею поиграть. Молодой, но важный «дядя» так же играл «в оружие». Он его любил всем сердцем и тайком принюхивался к запаху кожи и пороха из-под подмышки.

Близнецы, с детства привыкшие к роскоши и вниманию («люблю богатых в третьем поколении», не помню, кто сказал, но суть передана верно), барахтались в широких креслах, отказывались, на взгляд совка, от деликатесов и вели себя вполне прилично. Мне не досаждали, стюардесс не теребили, не капризничали. Припекало только вооруженному пустой кобурой дяде Павлу.

Забавно, мужчины с детства до седых волос оставляют себе жестокие игры. Как женщины игру в «дочки-матери». Только игры со временем становятся дороже.

Я сидела у иллюминатора, пользовалась коротким забвением и вспоминала.