Вот перед тобой каменный трехэтажный дом, даже скорее усадьба, с небольшим садиком, за высокими коваными воротами. А рядом покосившаяся от времени избушка с проломленной соломенной крышей и низкими, почти вросшими в землю, оконцами.

Нильская притормозила возле двух старушек, сидящих на лавочке под раскидистой березкой.

— Я сейчас, — хлопнув дверью автомобиля, она подбежала к бабулькам и что-то, отчаянно жестикулируя, им втолковывала.

Плюхнувшись обратно на сидение, с горечью пробормотала:

— Старушка эта сейчас при смерти почти. Можно конечно к ней наведаться, но хорошая ли это идея?

— Ты ехала сюда именно за этим. Если ты не придешь к ней, то никогда не узнаешь правды.

— Да, наверное, ты прав, — вдавив педаль газа, говорящая отправила «форд» вглубь деревеньки.

Миновав еще десятка три домов, мы выехали за околицу.

— Ты куда?

— А это как в старых детских сказках, — хмыкнула девушка, — Ведьма живет за людским поселением.

Через сто метров показался небольшой домик, выложенный из белого камня.

Красная черепичная крыша, большие окна.

— Ставен не хватает, — фыркнула Олеся, останавливая машину.

Полукругом, будто оберегая постройку, высажены яблоньки. Они склонялись к земле под тяжестью сочных наливных плодов. В их кронах гнездились соловьи, весело перекрикивая друг друга.

— Почему никто не соберет яблоки? — удивленно спросила у меня девушка.

— Нельзя, они несут беду, — пробормотал я, наблюдая за тенью, которая укутала весь участок «бабки».

— Значит не все так просто, как казалось. Идем.

Я последовал за говорящей. Девушка приотворила тяжелую деревянную дверь и зашла в сени. Потоптавшись на месте, потянула на себя вторые двери, уже в хату. В доме находилось две женщины и девчушка.

— Скажите, — обратилась к ним Олеся, — Я могу поговорить с Ней?

— Нет, девушка, что вы! — встрепенулась одна из сиделок умирающей, — Вы бы видели в каком она состоянии. Никаких посетителей!

— Пусть войдет, — словно ветер зашелестел.

Олеся улыбнувшись, победно прошагала мимо, скрипящих зубами, теток.

Не скажу, что комната ведьмы была бедной. Убранная, чистая. На широкой кровати, среди мягких перин и подушек мечется в горячке женщина. Серые волосы рассыпаны по белой наволочке, на лбу выступила испарина. Высохшая рука тянется к вошедшей говорящей.

— Сядь, — вырывается из губ «бабки».

Нильская поспешно хватает стул и ставит его перед кроватью умирающей:

— Он со мной. Вы не против? — даже не кинув в мою сторону взгляд, прошептала девушка.

В ее голосе появилось почтение и страх. Она боялась ее. Ту, которая даровала ей жизнь.

— Давно не виделись, — старушка закашлялась, — Что вновь привело тебя ко мне, через столько-то лет?

— Вы помните меня? — голос Олеси дрогнул.

— Конечно, девочка моя, я помню тебя, — улыбнулась женщина.

— Я хотела спросить… — говорящая замялась, — Спасение моей жизни сейчас обходится мне слишком дорого. Знали ли вы, что подписали мне договор со Смертью?

— Да.