— Ты уже говоришь, как профессионал, — хохотнул я, а потом поник под тяжелым взглядом гостьи.

— А почему тебя так это интересует?

— Мы заговорили о работе. Саму жизнь ты зарабатываешь у Смерти. А на жизнь тебе хватает?

— По этому поводу можешь, не беспокоится, — наконец поняла меня Олеся, — Думаешь те люди, которых я погубила, платили мне только жизнями? Зачем мертвецу материальности?

Я подавился горячим напитком после таких откровений.

Солнце давно опустилось за горизонт, а дождь и не думал прекращать барабанить по окнам. Олеся вытребовала у меня плед и книжку Белянина, удобно устроилась на диване в зале и погрузилась в чтение. А я все не мог успокоиться после пережитого сегодня. Знахарка отдала добровольно свою жизнь, чтоб вселить надежду в говорящую. Неужели она посчитала это выше своего существования. Или и правда хотела уйти без боли, не отдав стервятникам силу. Этого я не узнаю никогда. Но все же «Спасибо, тебе, знающая»!

Когда я открыл глаза, было уже позднее утро. Видимо, я очень устал, раз заснул в кресле. Олеся, свернувшись калачиком, посапывала на диване.

Раскрытая «Сестренка из Преисподней» мирно валялась на полу. Подняв книгу, захлопнул ее. От резкого звука веки блондинки вздрогнули, и она испуганно уставилась на меня.

— Что за…, - заспанным голосом прохрипела она, а потом, по-видимому, вспомнила вчерашние происшествия.

— Доброе утро, говорящая.

— Доброе, — раздраженно отозвалась та.

— Что желаете на завтрак? — шутливо поклонившись, поинтересовался я?

Задумавшись, Нильская хмыкнула:

— Равиоли с грибами давно не ела. И белое вино семидесяти пятилетней выдержки, пожалуйста.

— Будет сделано, — отрапортовал я и отбыл на кухню.

А уже через пятнадцать минут Олеся с довольным видом уплетала яичницу с сыром.

— Не равиоли конечно, но тоже не плохо.

— Ваше вино, — поставил я перед девушкой чашку с чаем.

— Оно точно семидесяти пяти летней выдержки? — наиграно сморщила она носик.

— Абсолютно точно, — сорвал я весь спектакль хохотом.

Трель дверного звонка перебила меня. И спихнув свою тушку со стула, я поплелся открывать дверь.

— Селезнев, ну ты свинья! — перед моими очами вырисовалась сама Архаина.

— И тебе привет, что хотела?

— Свин! — фыркнула девушка, бесцеремонно врываясь в квартиру, — Телефон не берет, на смски не отвечает, — перечисляла она, направляясь к холодильнику, — А я, между прочим, волнуюсь, — потом последовал минутный ступор, пока две девушки разглядывали друг друга. Архаина одумалась первая, и мило улыбнувшись, протянула руку:

— Привет. Я — Настя.

— Олеся, — говорящая ответила на рукопожатие, но сверлить девушку взглядом не перестала.

— Что же ты не сказал, что у тебя гости? — она стряхнула ладонь Нильской и упрямо заглянула мне в глаза.

— А тебе что-то успеешь сказать? Ты же, как метеор. Ворвалась, наехала, а теперь еще что-то от меня требует. Ни капли совести.

— Что ты сейчас сказал? — растягивая слога, уточнила девушка, — Значит, я наехала?! Хорошо! Значит, я ворвалась?! Отлично!

— Насть, успокойся, — сложив руки на груди, подала голос Олеся.

Если она надеялась мне помочь, то очень сильно ошиблась. Мне даже на мгновение показалось, что Архаину разорвет от злости. Она оперлась рукой о холодильник и спокойным голосом выговорила:

— Что ты сказала?

— Никита не брал телефон лишь потому, что провел весь вчерашний день со мной.