— Это, должно быть, край оливок, — радостно сказала Кейт. — Я заметила оливковые рощицы.

Она болтала до самой остановки, где им пришлось решать сложную задачу: какие оливки выбрать — чили, каджунские, техасские или оливки с Глубокого Юга, и, когда они вернулись к фургону, все забыли про Кейт и ее рисунки.

Габриель повел фургон. Роб пересел на заднее сиденье рядом с Кейт.

— Ты в порядке? — тихо, чтобы не услышали остальные, спросил Роб.

Кейтлин прильнула к нему и кивнула. Она старалась не смотреть Робу в глаза. Она не хотела ничего скрывать от него, но боялась нарушить шаткое равновесие в его отношениях с Габриелем.

— Просто устала, — ответила она.

Кейт больше не хотелось рисовать, даже когда впереди возникла красивая высокая гора. Белую снежную вершину обрамляли черные хребты.

— Гора Шаста, — сказал Льюис.

Они ехали по холмам, пересекали устья рек, по большей части высохшие. Движение и гудение мотора убаюкивали. Голова Кейтлин опустилась на плечо Роба, глаза закрылись.

Кейт проснулась внезапно, ее знобило. Странно — вдруг стало холодно. Так холодно, как будто она оказалась в морозильной камере.

Ничего не понимая спросонья, она огляделась по сторонам. Гора Шаста осталась позади, в лучах заката ее вершина походила на драгоценный камень в форме треугольной арбузной дольки. Небо было темно-лиловое.

Анна на переднем сиденье приподняла голову.

— Габриель, выключи кондиционер! — взмолилась она.

— Он выключен.

— Но здесь холодно, — сказала Кейт, и ее охватил озноб.

Роб обнял ее за плечи, его самого била дрожь.

— Действительно холодно, — признал он. — Но не так же далеко на север мы уехали? Или здесь всегда так, Льюис?

Льюис не отвечал. Кейт увидела, что Анна с любопытством смотрит на Льюиса, и в ту же секунду поняла, что не чувствует его присутствия в сети.

— Он спит? — спросила она Анну.

— Глаза открыты.

У Кейт участился пульс.

«Льюис?» — мысленно позвала она.

Ничего.

Роб отпустил Кейтлин и склонился над Льюисом.

— Что случилось? — спросила Кейт, она ощущала что-то плохое, что-то очень плохое.

Творилось нечто странное. Воздух был не просто холодным, он казался наэлектризованным. И еще запах: пахло канализацией.

И звук. Кейтлин вдруг услышала его сквозь тихое гудение двигателя. Высокий и мелодичный, одна бесконечная нота, как будто кто-то водит мокрым пальцем по краю хрустального бокала. Эта нота повисла в воздухе.

— Что, черт возьми, происходит? — возмутился Роб.

Он тряс Льюиса за плечи. Габриель повернулся в салон.

— Ребята, чем вы там заняты? — недовольно спросил он.

— Ничем, — ответила Кейтлин.

И в этот момент Льюис подскочил и нырнул на пустующее сиденье рядом с Габриелем.

Он хватался за воздух, размахивал кулаками. Когда он столкнулся с Габриелем, тот выругался и крепче вцепился в руль. Фургон завихлял по шоссе.

— Проваливай отсюда! Уберите его! — кричал Габриель. — Я не вижу дорогу...

Роб схватил Льюиса и попытался втащить обратно в салон. Льюис ударил локтем в бок Габриеля, фургон швырнуло в сторону. Кейтлин мертвой хваткой вцепилась в сиденье перед собой.

— Прекрати! — рявкнул Роб.

«Льюис, очнись! Там ничего нет!»

Льюис продолжал драться, а потом вдруг обмяк, как сдувшийся воздушный шарик, и завалился назад вместе с Робом. Они оба упали на Анну. Та закричала, и уже все трое скатились на пол.

— Эй... в чем дело? Ты с ума сошел? Отпусти меня, — простонал Льюис с привычной для него жалобной интонацией.