Медленно, я переместил свою руку к декольте рубашки, моя ладонь прижалась к выпуклости ее груди. Знакомое смущение растеклось по ее щекам. Я задавался вопросом, какие части ее тела так же отреагировали на мои действия.

Серена положила руку мне на бок, двигая её к моей спине, разминая напряженные мышцы. Ощущение от ее прикосновения прокатилось по мне, шокируя меня, как ад. Похоть взорвалась, и моя голова закружилась.

Достаточно думать об этом — я человек действий, а не мыслей. Мне нужно больше к ней прикасаться и нужно это сейчас. Я опустил руку на ее бедро, и

потянул ее вниз, на груду подушек. Затем я поднялся над ней, используя одну руку, чтобы поддерживать свой вес. Моя эрекция подошла к её сокровенной части, будто была создана для этого и когда я двинулся в неё, как в ту ночь, когда впервые попробовал её, она выдохнула мое имя.

Черт возьми, да.

Я качнул своими бедрами снова, мне ужасно нравилось то, как ее губы приоткрылись.

— Мы, вероятно, не должны делать это.

— Я знаю. — Но ее тело предало ее слова, когда ее бедра поднялись.

Моя следующие слова получились низким, грубым рыком.

— Я могу пообещать тебе, что секс со мной не будет долгим, с нежными ласками или шептанием слов. Я люблю грубо и жестко, но твое удовольствие будет всегда на первом месте. Каждый раз.

Ее карие глаза закрылись. Длинные ресницы опустились на ее порозовевшие щеки. — Каждый раз?

— Каждый. Раз. — Каждое слово я подчеркивал толчком бедер, сопровождаемым рычанием.

— Это очень смелое заявление, — прошептала она, разводя свои бедра, прижимаясь к моим.

— Не заявление, — я опустил голову, двигая губами по щеке, которую я ласкал ранее. — А обещание.

Моя свободная рука прошла путь от ее бедра до живота. Я остановился

ниже ее груди, большим пальцем начал выводить круги. Ее резкий вдох вспышкой отразился в моей голове.

У нее перехватило дыхание, когда мои поцелуи достигли уголка ее прелестного ротика. Она слегка повернула голову. Наши губы соприкоснулись, но я резко отстранился, вспомнив, что она была ранена.

— Как ты себя чувствуешь? — Спросил я. Вовремя — сука — пришла моя сострадательность.

Ее пальцы схватили мои плечи.

— Я чувствую себя прекрасно.

Схватив ее за бедра, я уткнулся носом в ее шею, понимая, что нет ничего, пахнущего лучше, чем она. Я позволил моей руке подняться выше, почти достигнув соска ее груди.

Она не говорила ничего, чтобы остановить меня. Я просто ждал… ждал и думал, что я буду делать. Тогда она схватила меня за запястья, но не убрала мои руки. Она просто удерживала их. Нерешительность застыла в ее глазах, но ее дыхание участилось, в результате чего грудь плотнее прижалась к моей.

Я зарычал, ее спина выгнулась, отдаляясь от матраса, плотнее прижав ее грудь к моей руке. Я ответил, поглаживая большим пальцем над напряженной бусинке ее соска, выделяющейся на рубашке.

Мои глаза были прикованы к ней, кода я дразнил ее сосок через одежду. она перенесла свою руку к моей груди, и мышцы моего живота напряглись. Я должен был видеть ее груди снова, прикоснуться к ним, попробовать их. Я просунул руку под ее рубашку, почувствовав шелковистую гладкую кожу. Затем я потянул ткань вверх, обнажая ее живот, а затем вовсе стащил рубашку. С кем-нибудь другим я разорвал бы рубашку, но с ней…не с ней. Не сейчас, скорее всего, позже.

Позже?

Разве, черт возьми, я шучу? Будет и позже.

Ее груди были великолепны. Круглые и совершенные, и даже более красивые в моей руке.