Да что там дядя Грицай или иные соседи, умевшие и имевшие сказать пару теплых и ласковых слов, если мой собственный папа, снявший офицерские погоны перед поступлением в Мукомольный институт имени самого товарища Сталина, на полном серьезе и с лимонным выражением между бровями и кадыком царапал глаза моей родной маме: «Я уже могу выпить стакан чай в этот дом?!». В то же время Сеня Голубев, годившийся моему папе в сыняры, разорялся во все стороны: «Я уже могу иметь покой в этот дом?!». И дом соседа Сени, и дом моего папы были схожи: крохотные жилплощади, которые в Одессе с одинаковым успехом можно именовать хоть «домами», хоть «пердольнями».

 И говорил мой папа за стакан чай через тридцать с гаком лет после высказывания дяди Грицая по поводу экзотически звучащих за пределами Одессы «ротов». Вы хочете песен? «Сидит жяба на болоте, у нее воняет в роте. Наша паста «Аквафтем» – вот решение проблем». Подобная «вполне мифическая квазибабелевская экзотика» на самом деле является одесской рекламой образца 2003 года. Мадам Галина, ви рибы хочете, даже если это совсем не лосось? Одна российская  писательница пару лет назад опубликовала внушительную статью за уморительный язык современных одесских реклам на основании всего лишь одного номера местной газеты «Авизо». Канающий мне в сыновья удачливый делавар Ваня буквально вчера оправдывался с помощью крылатой фразы: «Из-за этой пьянки стакан вино выпить некогда». В отличие от «пальта», «стакан вино» подобно «стакан чай» не склоняется в Одессе, пусть даже россияне по старой доброй традиции сперва позаимствовали у нас слово «пальто», а затем стали поучать, как им грамотно пользоваться. Я уже молчу за то, что «склонять» переводится на русский язык как «проклинать».

Уже в нынешнем веке мой кореш Жорик Думченко сказал: «Сейчас без лишнего гембеля нашкварю казан пуканцев». Или это тоже мифическая квазибабелевская экзотика, отчего-то обернувшаяся вполне реальным блюдом одесской кухни? Россияне давно знают, что слово «казан» означает «котелок; сотейник». Но давно ли они ведают что являет собой поп-корн, который одесситы уже добрую сотню лет именуют «пуканцами»? В 2006 году издательство «Друк» выпустило изящный томик прозы. «Вичик Янчук «Пометки на кальсонах», в переводе на русский язык: Виктор Янчук «Записки на манжетах». Между прочим, автор этой книги годится мне в отцы, но он по сию пору, согласно одесской традиции, ходит в Вичиках, а не в Викторах Федоровичах. Быть может, написанная им блестящим одесским языком юморная книга должна расцениваться исключительно в качестве «вполне мифической квазибабелевской экзотики», созданной «неправильным русским языком»?    

Так одно дело, когда за одесский язык несет (в русском языке – «говорит или пишет нелепости») очередной никогда не живший в Городе россиянин или осчастлививший своим визитом Одессу американский редактор-мишигене, слямзивший из моего поганого словаря подзаголовок для своей вумной статьи, а также им подобные знатоки темы. Но ведь мадам Галина на минуточку прожила в Одессе далеко не один год. Да и на мулатку она близко не похожа. Однако, вот что пишет московская критикесса в знаменательной статье «Жемчужина у моря»: «Да, сами одесситы презрительно морщатся, наблюдая, как люди пришлые, заезжие пытаются воспроизвести живую и неправильную одесскую речь. Но не сами ли они, одесситы, виноваты в распространении этой фальшивой монеты, этого «Жёра, вийди с мора», по всему бывшему СССР?».