Намек был ясен. Я отправился спать.

Глава 4

Яркий свет и какое‑то непривычное ощущение тяжести давно мешали мне сосредоточиться, тем не менее я старательно цеплялся за сон. Раз тебя никто не будит, значит, вставать еще не пора – вот одно из главных правил моей жизни. Но в какой‑то момент мои глаза самопроизвольно раскрылись, уставившись в обшитый деревянными панелями потолок, и это значило, что больше сна в меня просто не влезет…

Обычно, просыпаясь в незнакомой обстановке, я нуждаюсь в каком‑то времени на ориентацию. Так вышло и на сей раз – я несколько растерянно вертел головой, оглядывая роскошную круглую кровать, стоявшую посреди небольшой уютной спальни, пока наконец не сообразил (или уж скорее вспомнил), что нахожусь на Антаресе II у герцога Лана, а это одна из гостевых комнат, любезно предоставленная мне хозяином накануне вечером. Вместе с осознанием места ко мне вернулись все прежние мысли и чувства, и первым в списке стояло желание побыстрее выяснить, до чего же дошел дядя в своих раздумьях, поэтому я скинул ноги на ковер и потянулся к одежде, в беспорядке покиданной на близлежащий стул…

Однако торопиться и бежать куда‑то оказалось вовсе не нужно: дядя украшал своей персоной низенький пуфик, располагавшийся за изголовьем кровати рядом с приоткрытым двустворчатым окном. Облокотившись локтем на подоконник и подперев кулаком щеку, он сидел спиной ко мне, устремив взгляд в какие‑то одному ему видные дали… Что, впрочем, не мешало ему контролировать происходящее в комнате, так как, едва я замер, заметив его, он прочистил горло и сказал:

– Доброе утро, Ранье! Надеюсь, ты выспался?

– И весьма. – Я действительно давненько не чувствовал себя настолько отдохнувшим и бодрым. Еще бы, когда я отправился на боковую, на дворе был поздний вечер, а сейчас, если судить по высоте солнца, наискось бросавшего лучи в окошко, была уже середина дня. – Похоже, недоспать было бы затруднительно.

– Да. Ты дрых часов четырнадцать по привычному для тебя счету, – без тени недовольства констатировал дядя. – Но я решил тебя не беспокоить: на данный момент хорошая форма нужнее, чем выигрыш нескольких часов.

– Да? И зачем она понадобится?

– Сразу к делу? Без завтрака?

Я промолчал, и дядя, опустив руку, развернулся вполоборота ко мне. Похоже было, что он‑то, в отличие от некоторых, до сих пор не смежил век. Во всяком случае, если вечером он выглядел неважно, то сейчас попросту скверно: глаза совсем пропали в синеве усталости, лицо еще больше побледнело, на щеках проступила щетина…

– Хочется заняться наконец чем‑то серьезным. Да и вам бы отдых не помешал! – резонно заметил я.

– Спасибо. Пусть дело и не в этом, но забота все равно приятна… Да, здорово тебя Вольфар разозлил!

– Это хорошо или плохо?

Я ожидал, что ответ, конечно, будет: “Плохо, потому что ярость ведет к необдуманным поступкам, импульсивным решениям и прочему, чего мы совершенно не любим”, но дядя удивил меня:

– Вот уж не знаю. Как обернется…

Конечно, за подобной расплывчатостью что‑то стояло, но пытаться вытянуть из него это силком было бесполезно, поэтому я взял рубашку и выдохнул:

– Итак?

Дядя слабо улыбнулся и прикрыл левый глаз, что, как известно, выражало одобрение моему поведению.

– Ну, как обычно, есть новости – плохие и хорошие. Начну с плохих. Я пытался выследить Вольфара косвенным путем, и хотя мне это не удалось, все же выслушай, пожалуйста, некоторые соображения…

– Нет! Лучше застрелюсь!

– Уже проснулся? Быстро ты сегодня! Так вот, поставим себя на место Вольфара и попытаемся определить его следующий ход.