Освежившись и закутавшись в огромное махровое полотенце, Охотница вяло щелкнула кнопку пульта и быстро пролистала каналы местного телевидения. Хорошо, что даже здесь, в глубоком подполье местного Центра, это было доступно.

В одном месте она вдруг остановилась и прибавила звук.

–…Сегодня ночью произошло возгорание во дворе комплекса на Спортивном переулке в месте пересечения с… причины устанавливаются… пострадали трое неизвестных, предположительно – молодых людей… обнаружены в подвале заброшенного дома… документы не найдены. Тела погибших отправлены в отделении судебно-медицинской экспертизы… рассматривается версия неосторожного обращения с огнем, не исключается взрыв газового баллона… очень вовремя среагировали пожарные бригады… огонь успешно потушен… – на экране замелькали картинки обгорелого до неузнаваемости здания, разрушенные стены и три продолговатых целлофановых свертка длиной со взрослого мужчину.

Она выключила звук. Что ж, вот и нашлись первые трое пропавших. Не зря там так воняло мертвечиной. Но почему же их не сожрали? Ведь прошло несколько дней со времени исчезновения последней бригады, должны остаться только осколки костей и обрывки одежды! Непонятно…

В задумчивости Ева поднялась со стула, немного запоздало отключила надрывающийся от усердия кондиционер и, слегка нахмурившись, вдруг распахнула входную дверь. Кот, занесший было руку, чтобы вежливо постучаться, изумленно разинул рот:

– Ева! Ты откуда узнала, что это я?!

– Тебя за сто метров можно по походке признать, даже если не принюхиваться, – она пожала плечами. Чего удивляться? Надо было думать, что oн примчится, едва только оператор сообщит, что на экране камеры внутреннего наблюдения появилось движение. – Вещи мои захватил?

– Обижаешь! Разве я тебя оставлю ходить голышом? А свет включить уже можно?

– Валяй, – кивнула она, надевая очки.

В маленькой комнате загорелась тусклая лампочка, осветив, наконец, спартанскую обстановку холодной каморки и закутанную в полотенце, но еще мокрую после душа девушку. Кот откровенно растерялся, неуверенно топчась на пороге и сжимая в руке увесистую сумку. Но Ева ловко перехватила и, игнорируя легкое замешательство напарника, без всяких усилий водрузила на стол.

– Как твоя нога?

– Порядок. Шума много было? – спросила она, расстегивая тугую «молнию».

– А то! – наконец, опомнился Кот и по – хозяйски устроился на единственном стуле. – Но Чери – молоток! Как увидел неладное, сразу передал в Центр «красный», оттуда примчались ребята и быстро все подчистили. Оперативно сработали, комар носа не подточит. Но Ковин рвет и мечет. Местные носятся, как оголтелые, все поверить не могут, что пропустили ТАКОЕ гнездо.

– Боюсь, оно не последнее… медики громко вопили?

– Чуть стены не рухнули, – признался Кот. – Едва тебя увидели, похватали свои шприцы, бинты и все прочее, а главный здешний франкенштейн даже реанимационную камеру активировал.

– Да? Долго потом ругался?

– Я такого отборного мата давно не слышал. Он, как узнал, что мы ему тебя не отдадим, чуть ума не лишился. Все орал, что вокруг одни му… э-э-э… идиоты, которые ни х-х… хрена не смыслят в ранах, и что если немедленно не ввести стимуляторы, завтра тебя хоронить придется. Нет, ты скажи, что случилось-то?

– Сенситивный шок, – рассеянно отозвалась Ева, доставая из объемной сумки чистую одежду.