Ганс был самим собой, и не более того. Он был выбит из колеи перипетиями с заколдованными монетами и неприятностями с Мигнариал. Он не мог подыскать себе работу по душе, а сегодня ночью чувствовал себя виноватым и даже бесполезным — и это после столь блестящего доказательства своего мастерства и ловкости! И вот теперь оказалось, что он нужен этим четверым. Как мастер своего дела. Как Порождение Тени.

Ганс согласился и назвал четверке фиракийцев свое имя. Они, в свою очередь, представились ему: Малингаза, Марлл, чьи глаза были столь же невыразительны, как каменная стена, Тьюварандис — какое знакомое имя! — и Клюр по прозвищу Недомерок. Было условлено, что Ганс встретится с Недомерком завтра после захода солнца, чуть дальше по улице. Затем четверо фиракийцев удалились. Воспрянувший духом Шедоуспан отметил, что расходились они по одиночке. Ганс махнул рукой, отказавшись от новой порции эля, выждал еще немного, расплатился и пошел домой. Мигнариал спала, повернувшись к нему спиной.

«Но ведь я не Мигни, я не могу быть таким мягким и чутким, — подумал Ганс. — Если бы я был таким, она, быть может, никогда не обратила бы на меня внимания. Тогда я.., как же это глупо! Все эти „что“ и „если“ совершенно ничего не значат. Я — Ганс, а она — Мигнариал. И более того, я — Шедоуспан, Порождение Тени».

И кое-кому нужны были способности Шедоуспана.

Ганс лежал в постели, думая о вчерашнем разговоре в таверне. «Они даже льстили мне», — вспомнил он с гордостью и ликованием. И хотя Ганс не знал, кого и где ему предстоит ограбить, он уже понимал, что возьмется за это дело. Конечно же, во вчерашней беседе проскользнуло упоминание о том, что он прибыл в Фираку откуда-то издалека и ведет здесь вполне приличную жизнь, его принимают за того, кем он так успешно прикидывается… Но ведь можно пустить слух, что он — профессиональный вор, который, вероятно, приехал в Фираку потому, что был изгнан из своего родного города…

Ганс начал намечать возможный план действий, невзирая на скудость сведений, имевшихся у него. Но затем Нотабль решил, что хозяин слишком долго валяется в постели, и прыгнул на кровать. Когда кот, потоптавшись по ногам и животу Ганса, взгромоздился ему на грудь, Ганс поднял веки и встретил взгляд немигающих зеленых глаз.

— Ах ты, проклятый кошак! Тебе, Нотабль, я, по крайней мере, могу доверять. Ведь ты любишь меня, верно?

— Мур-рау!

Ганс протянул руку, чтобы погладить здоровенного рыжего кота. Тот немедленно привалился к ладони и выгнул спину. Некоторое время спустя Ганс осторожно отодвинул кота и встал. О боги, целые галлоны пива булькают внутри и просятся наружу! «Считай, что тебе повезло — голова не болит», — подумал Ганс. Ганс покормил котов, а сам сгрыз горбушку черствого хлеба. Потом высунулся из окна по пояс и посмотрел вверх.

— Легко, — пробормотал Ганс, отвечая на свои мысли. Он свернул ночное одеяние и оружие в небольшой тючок. Потом надел белую тунику и шляпу, прихватил пару ножей и в первый раз после прибытия в Фираку пристегнул к своему новенькому поясу меч Синайхала. А затем вышел из дому.

До полудня еще было далеко, но на базаре уже было не протолкнуться.