— Если мы не остановимся, я просто должен буду взять тебя и…

— Я сама хочу этого!

— Но не следует заниматься этим посреди пустыни, понимаешь, Мигни? Просто не следует. Я думаю, где-нибудь мы найдем настоящую кровать, и ты будешь лежать в постели и на тебе не будет всех этих…

Мигнариал кивнула, прижав ладошку к губам Ганса. Затем девушка напомнила, что им все равно нужно устраиваться на ночлег и что лучше использовать белые балахоны в качестве покрывал.

— Я хочу сказать, что спать в одежде будет уютнее и безопаснее, верно, благородный Ганс?

Мигнариал никогда прежде не видела, чтобы Ганс так терял самообладание или хотя бы проявлял свое беспокойство открыто. Это ее забавляло.

Прежде всего он не был больше тем Порождением Тени или даже тем Гансом, которого некогда знали — или думали, что знают, — его друзья и знакомые. Надо сказать, знакомых у Ганса было куда больше, чем друзей. Ганс сильно изменился за какие-то несколько дней. И тем не менее он совершенно не помнил, как это случилось. Ганс забыл о тех днях по своему собственному желанию. Он пожелал забыть то время, к вящему недовольству богов.

Именно боги его народа даровали его желаниям возможность сбываться — в награду за отличную службу. И в течение десяти дней Ганс погулял вволю. Все, что ему нужно было сделать, — это пожелать, и тотчас же пожелание сбывалось. Это было невероятно, и это было великолепно. Некоторое время.

Естественно, в числе его желаний, большинство которых были лишь прихотью или мимолетным капризом, фигурировали женщины. Пытаясь узнать, что могли запомнить эти женщины, Ганс решил устроить испытание.

Он пожелал, вернувшись домой, в свою комнату над таверной, найти в своей постели Мигнариал.

Ганс хотел всего лишь проверить — сперва доставить девушке удовольствие, потом пожелать, чтобы она все забыла, а на следующий день узнать, как, по мнению самой Мигнариал и ее матери, она провела это время. Будут ли они знать о том, где она была? Ганс со всех ног бросился домой и действительно застал там Мигнариал, нетерпеливо призывавшую его заняться с нею любовью. Он пожелал, и желание сбылось.

Однако именно в этом и заключалась загвоздка. Мигнариал оказалась здесь потому, что так пожелал Ганс, а не потому, что этого хотела она сама. Во всяком случае, так показалось Гансу.

Очутившись в подобном положении, Ганс внезапно открыл для себя некий новый уровень, до которого он не желал опускаться. Ганс был потрясен: он и не думал, что бывают подобные коллизии. Он просто не мог исполнить свое первоначальное намерение. Это должно было произойти как-то иначе. Мигнариал не была похожа на тех, других женщин и Девушек. Мигнариал была.., иной. Дочь Лунного Цветка не должна была вести себя так, как вела в ту ночь. И Ганс пожелал, чтобы Мигнариал оказалась у себя дома, в своей собственной постели, и свой визит к нему помнила всего лишь как сновидение.

Позднее Ганс пожелал помнить об этом так же. И теперь то, о чем они помнили оба, казалось всего лишь сном, а не случившимся наяву, совершенно невероятным событием. Если бы кто-нибудь сказал Гансу, что он совершил высоконравственный поступок, Шедоуспан рассердился бы и стал бы яростно отрицать это.

После той ночи дарованная Гансу власть более не забавляла его, и он по своей воле отказался от нее.

Этот опыт, это осознание и принятое решение навсегда изменили Ганса. Позабыл он также и о том, что действительно провел ночь с Мигнариал, хотя на самом деле это была вовсе не она.