Это не было вопросом. Диби сказал это с утвердительной интонацией, словно пытался уложить новости в голове. Что ж, это я могу понять.

— Ненадолго. Дядя Боб, почему ты пришел сюда один?

— Чего?

Я думала отвесить ему пощечину, как это делают в фильмах, и, наверное, отвесила бы, не держи он в руках не одну, а целых две пушки.

— Почему ты заявился сюда в одиночку?

— Я получил наводку. Я… Валенсия нелегально приехал в страну. — Дядя Боб зачем-то кивнул. — Он видел видео, которое тебе показывала Эмбер.

— С зевающими щенками?

— Нет.

— С щенками, которые дрались?

— Нет…

— Там были котята? — Роликов с котятами я обсмотрелась по самое не хочу. — Или, может быть, Эллен?

Видео Эллен потрясные. Да и вообще она умопомрачительная.

— Видео с одержимой девочкой, мужчиной с мачете и…

Честно говоря, таких роликов пруд пруди. И тут меня осенило:

— А-а! То самое, где я в Африке изгоняю демона из маленькой девочки? — Я поежилась. — Освещение ни к черту. А когда мое лицо от пола отскакивает, звук стремный. На самом деле были скорее глухие удары. Клянусь, кто-то отдельно наложил звук на видео.

Дядя Боб глядел на меня и моргал. Ну точно. Свет горит, а дома никого.

— Он хотел…

— Слопать меня? Ага, Рейес мне рассказал. А еще рассказал, что ты сделал с людьми, которые собирались меня похитить и отвезти вон тому El Jefe.

— El Tiburón, — поправил меня дядя.

— Акула, значит? А что? Мне нравится. — Я опять его обняла, на всю катушку пользуясь его текущим психическим состоянием. — Дядя Боб, ты у меня замечательный! Но за то, что ты ради меня сделал, тебя приговорили к вечности в аду.

В конце концов он перестал пялиться на статуи, ни капельки не похожие на скульптуры Микеланджело, и посмотрел на меня. Отложил пистолет и коснулся моего лица так осторожно, словно моя физиономия была каким-то драгоценным камнем.

— Тыковка… — Ну или созревающим осенью плодом. — Я знал о последствиях еще до того, как вошел в ту дверь.

Я тихо ахнула:

— Дядя Боб… Я… даже не знаю, что сказать.

И я действительно не знала, поэтому просто его обняла. Опять.

— Ну и что будем делать? — спросил Рейес, все еще кипя от злости. — Устроим трагическую вереницу свернутых шей? Между прочим, им всем дорога в ад. Мы лишь перенесем путешествие на более ранний срок.

И вдруг я ее увидела — метку, которую видел Рейес. Кажется, я и раньше видела эти метки, но по чистой случайности. А теперь могла присмотреться повнимательнее и узнать, что сделали эти люди, чтобы заслужить такую участь. Какой поступок они совершили, чтобы получить такой жестокий приговор. Собравшихся здесь мальчиков назвать хорошими нельзя было даже с натяжкой.

Я закрыла глаза, чтобы выключить, за неимением другого слова, эту способность. Только чтобы проучить других, эти гады вырезали целые семьи, вешали с мостов, обезглавливали, пытали жен на глазах у мужей и детей. Смотреть дальше не было сил. Передо мной открывалась темная сторона человечества. Его ядовитые отходы.

Заглянув мужу в глаза, я проговорила:

— Убей их всех.

И я не шутила. На какое-то мгновение мне захотелось убивать, отнимать у людей жизни, будто у меня есть на это право, будто я — одна из них.

Когда Рейес уже приготовился свернуть первую шею, я крикнула:

— Подожди!

Но было поздно. В номере появился ангел. Точнее архангел.