— Сколько милиционеров будет на площади?

— Все, кто есть в наличии; и я отменил все отпуска. Я уже роздал им описание этого человека: авось, его схватят еще до того, как он дойдет до площади. Но мало у кого из наших людей есть такой серьезный опыт.

— Если на площади будет сто тысяч человек, — сказал Большенков, — то и для меня это будет первый столь серьезный опыт. Всем милиционерам роздано его описание?

— Да, но он может изменить свою внешность. И во всяком случае, там будет немало иностранцев с голубыми глазами и светлыми волосами. И не забудьте, милиционерам не сообщили, зачем его нужно схватить. Плохо, если начнется паника.

— Согласен. Но я не хочу спугнуть его заранее, а то позднее он может сделать вторую попытку. Есть еще какие-нибудь сведения?

— Да, у меня, — ответил молодой человек, прислонившийся к задней стене комнаты. Большенков кивнул.

— Официально предвыборную кампанию освещают три южноафриканских журналиста. Судя по описанию, которое дал ваш осведомитель, я почти уверен, что это тот, кого зовут Пит де Вильерс.

— Что-нибудь есть о нем в компьютере?

— Нет, но йоханнесбургская полиция очень нам помогла. В ее документах есть три человека с этим именем, которые совершили разные преступления, — от мелкой кражи до двоеженства, но ни один из них не подходит к нашему описанию; во всяком случае, двое из них сейчас сидят в тюрьме. В Йоханнесбурге не знают, где находится третий. Они также упомянули колумбийский след.

— При чем тут Колумбия?

— Несколько недель назад ЦРУ распространило конфиденциальный меморандум о подробностях убийства кандидата в президенты Колумбии в Боготе. ЦРУ проследило убийцу до Южной Африки, но там его след потерялся. Я связался с агентом ЦРУ, но он сказал мне только, что, по его сведениям, этот человек недавно всплыл наружу и что в последний раз его засекли, когда он летел из Лондона в Женеву.

— Это все, что мне нужно, — сказал Большенков. — Я думаю, де Вильерса не было сегодня утром в Эрмитаже, когда там был Жеримский.

— Нет, по крайней мере, среди журналистов. Там было двадцать три журналиста, но только двое из них отвечали описанию. Один из них — Клиффорд Саймондс, корреспондент телекомпании Си-эн-эн, а другого я знаю несколько лет, я с ним играю в шахматы.

Все рассмеялись, несколько разрядив напряжение.

— Что делается на крышах и в окнах?

— Двенадцать человек наблюдают с крыш вокруг всей площади, — сказал командир стрелкового подразделения. — Вы ведь знаете, жилых домов там нет, и я поставлю милиционеров в штатском у каждого входа и каждого выхода. Если кто-нибудь, подходящий по описанию, попытается пройти на площадь или в одно из зданий, окружающих ее, он будет задержан на месте.

— Будьте осторожны, не арестуйте кого-нибудь из важных иностранцев, а то у нас будут еще большие неприятности. Есть вопросы?

— Да. Не подумали ли вы о том, чтобы отменить митинг? — спросил голос сзади.

— Да, подумал, но решил этого не делать. Если я буду отменять митинг каждый раз, как получу угрозу покушения на общественного деятеля, наш телефон будет забит звонками от всех доморощенных радикалов, и возникнет полный хаос. Во всяком случае, возможно, это ложная тревога. И даже если этот де Вильерс бродит по городу, то, когда он увидит, как внушительно мы охраняем митинг, он может передумать. Есть еще вопросы?

Никто не шелохнулся.

— Если кто-нибудь заметит что-нибудь — я говорю: что угодно, — немедленно доложить мне. И чтоб никто не сказал мне потом: «Я об этом не доложил, потому что тогда мне это не показалось важным».