Результат выборов должен был быть объявлен лишь через пару дней, потому что в большинстве регионов страны голоса все еще подсчитывали вручную. Ему не нужно было напоминать о часто цитируемом изречении Сталина, что не важно, сколько людей голосует, важно, кто подсчитывает голоса.

Сотрудники Жеримского сидели на телефонах, пытаясь определить, что происходит в стране. Но председатели счетных комиссий могли только сказать, что шансы обоих кандидатов примерно равны. Лидер коммунистов в этот день чаще стучал кулаком по столу, чем за последнюю неделю, и он подолгу оставался один в своем кабинете, делая частные телефонные звонки.

— Это хорошая новость, Степан, — говорил Жеримский по телефону. — Если вы сумеете позаботиться о проблеме своего двоюродного брата…

Он слушал ответ Иваницкого, когда раздался стук в дверь. Он положил трубку, как только в кабинет вошел заведующий персоналом. Он не хотел, чтобы Титов знал, с кем он разговаривал.

— Журналисты спрашивают, согласитесь ли вы с ними поговорить, — сказал Титов, надеясь, что это на несколько минут займет его начальника. В последний раз Жеримский беседовал со стервятниками, как он называл журналистов, накануне утром, когда они все пришли посмотреть, как он опускает свой бюллетень в Кусково, где он родился.

Жеримский нехотя кивнул и последовал за Титовым вниз по лестнице на улицу. Он дал указание своему персоналу нипочем не разрешать журналистам входить в здание, боясь, что они обнаружат, как мало у него сотрудников и как плохо они работают. Это изменится, как только он наложит руку на государственную казну. Он даже своему заведующему персоналом не говорил, что при его жизни это будут последние выборы русского народа. И ему будет наплевать, сколько протестов против этого появится в иностранных газетах и журналах. Скоро они вообще перестанут продаваться к востоку от Германии.

Когда Жеримский вышел на тротуар, его встретила самая большая толпа журналистов, какую он когда-либо видел с тех пор, как началась предвыборная кампания.

— Уверены ли вы в победе, господин Жеримский? — крикнул кто-то, прежде чем он успел поздороваться с журналистами.

— Если победит тот, за кого проголосует большинство избирателей, я буду президентом России.

— Председатель международной комиссии наблюдателей говорит, что это наиболее демократические выборы в истории России. Вы с этим согласны?

— Я соглашусь, если я буду избран, — ответил Жеримский. Журналисты вежливо рассмеялись этой маленькой шутке.

— Если вы будете избраны, как скоро вы нанесете визит к президенту Лоуренсу в Вашингтон?

— Вскоре после того, как он навестит меня в Москве, — последовал немедленный ответ.

— Если вы станете президентом, что ждет человека, который был недавно арестован на Дворцовой площади и обвинен в подготовке покушения на вас?

— Это решит суд. Но можете быть уверены, его будут судить по справедливости.

Неожиданно Жеримскому все это надоело. Без предупреждения он повернулся и пошел обратно в здание, не отвечая на вопросы, которые раздавались ему вслед:

— Вы предложили Бородину пост в своем правительстве?

— Что вы сделаете с Чечней?

— Будет ли борьба с мафией вашей главной задачей?

Поднимаясь вверх по обшарпанным ступенькам на четвертый этаж, он решил: выиграет он или проиграет, он больше никогда не будет разговаривать с журналистами.