А этого мужчину можно назвать как угодно только не "хорошо воспитанным"!

Жасмин помогла ему сесть на пень, а затем, открыв металлический контейнер с едой, извлекла оттуда крекеры, плавленый сыр и теплое пиво. Крекеры имели затхлый привкус, сыр был приготовлен по-мексикански - с приправами, а теплое пиво отличалось отвратительным запахом и таким же вкусом. Однако пить местную воду Жасмин опасалась. И Лайон, как видно, разделял ее опасения.

День выдался прохладный, холоднее вчерашнего. Однако Жасмин сбросила куртку Лайона. Перед уходом, напомнила она себе, надо будет переодеться в свое.

- Тебя в самом деле зовут Лайон?

- Ну да.

Скрестив ноги. Жасмин устроилась на его спальном мешке и начала намазывать сыр на крекеры. Удивительно, думала она, сколько неудобств могут доставить какие-то дурацкие бинты на руках!

- На самом деле зовут меня Дэниел. Лайон это второе, фамильное, имя.

- Дэниел, - задумчиво проговорила Жасмин, как бы пробуя имя на вкус.

Снова начала зудеть щека. Она поморщилась, твердо решив больше не чесаться. И не думать о своих неприятностях, число которых, кажется, час от часу растет.

- Хорошее имя Дэниел. Не припоминаю ни одного негодяя, которого бы звали Дэниелом. Знаешь, только вчера я вспоминала... - Неужели это было только вчера? - Я вспомнила, что Дэниел Бун жил как раз в Северной Каролине. Может быть, тебя назвали в его честь? Или это семейная традиция?

- Нет.

Жасмин подняла глаза и увидела, что он улыбается. В первый раз на ее памяти. Помнится, раз или два на лице его мелькала и тут же пропадала циничная кривая ухмылка, но по-настоящему улыбнулся он впервые. Тепло, искренне. В синих глазах, столь неуместных на суровом, с резкими чертами лице, вспыхнули и заиграли веселые огоньки.

Он ведь некрасив, подумала Жасмин. Не из тех, кто нравится с первого взгляда. Почему же ее так тянет смотреть на него? Просто он.., не такой мужчина, которых ей случалось встречать в жизни. Он другой. Хищник на фоне безобидных овечек. Чувствуется в нем что-то темное, опасное.., и дьявольски притягательное.

Должно быть, она окончательно рехнулась. С каких это пор опасность стала для нее притягательной?

- Знаешь, мне, пожалуй, пора.

Удивительно, как не хочется уходить! А ведь еще вчера.., да что там вчера, только сегодня утром она мечтала о возвращении к цивилизации! Похоже, тревоги последних дней выбили ее из колеи. Может быть, ей и в самом деле необходим отдых на лоне природы.

- Есть причины спешить? Жасмин задумалась.

- Да нет.., нет, наверно. На самом деле мне даже стоило бы задержаться еще на несколько дней. Пока не вернутся Син и Эрик.

- Син и Эрик?

И вдруг она поняла, что готова все ему рассказать. Излить душу и выплакаться у него на плече.

Она никому еще не рассказывала ни о своем разбитом сердце, ни о рухнувших надеждах на обретение семьи: невыплаканные горести душили ее и властно требовали откровения.

Кроме того, известно, что незнакомцу можно рассказывать такое, о чем умолчишь даже перед лучшим другом. Все равно что доверить свои чувства бумаге, а потом сжечь облитый слезами листок. Такое часто случается в кино. Солдат в передышке между боями открывает всю подноготную молоденькой медсестре, думая, что никогда больше ее не увидит. Но, разумеется, на этом история не кончается. Много лет спустя он появляется у нее на пороге, весь в шрамах, ослепший на один глаз и так далее, и героиня - медсестра, радистка или кто она там, которая все эти годы оставалась верна его памяти, - встречает израненного героя слезами и распростертыми объятиями. Входная дверь целомудренно закрывается за ними, звучит музыкальная тема, зрители сглатывают слезы. Счастливый конец.

Постельных сцен в старых фильмах не бывает, и, по правде говоря, без них только лучше.