– Где ты такой синяк заработала.

    – С Бычка свалилась. – Пытается изогнуться и осмотреть синяк.

    – Это когда с Блудвилом билась?

    – Ага. – Переключает передатчик на большой экран, поворачивается нужным ракурсом к объективу, изучает увеличенное изображение синяка на экране и очень огорчается.

    – Лира, объясни мне, как тебе в голову пришло вызвать на бой до смерти такого медведя? Он же весит вдвое больше тебя.

    – Коша, не ругайся. У меня все было продумано. Я копье к аккумулятору подключила, две тысячи вольт! Бычка заземлила. Потом покажу, какие ему подковы заказала, как башмаки. На лошадях и быках все проверила. Мне нужно было только копьем его коснуться. Его лошадь сразу бы через голову кувырнулась. Только Бычок не понял, и мы столкнулись.

    – И сэр Блудвил рубил тебя, лежачую, как дровосек. Куда ты так торопилась? Ведь только-только в замке закрепилась.

    – Коша, – говорит она совсем тихо, – у меня времени не было. Я думала, тебя уже нет, а мне на все подвиги три месяца осталось.

    – А потом?… Церкачи?

    Молчит, думает.

    – Нет… Помнишь, ты согласился взять в замок женщин с грудными детьми? Меня возьмешь?

    – Так ты?…

    – Ага. Мне одна бабка на седьмой день сказала. Сначала сказала, что у меня походка изменилась, потом долго-долго пульс щупала, на двух руках сразу, глаза разглядывала, в мочку уха иголкой колола, а потом говорит, что я маленького жду. Я вначале сомневалась, а потом компьютер в медицинском центре подтвердил. Только если спросишь, кто отец, я тебе больше не друг! Нет у него отца.

    – Кто будет? Мальчик? Девочка?

    – Не знаю и знать не хочу. Когда будет, сама увижу. Можешь спросить у компьютера, только мне не говори.

    – Вот почему. А мы с Титом головы ломали, куда ты так торопишься. Да, за что ты с оруженосцем так жестоко обошлась? Ты же мне обещала!

    – Я справедливо все делала! Что он с тобой, то и я ему! – даже слезы на глазах от обиды. – А он сам дурак! Хвастаться не будет. Он твой зуб принес, два когтя, уши и кончик хвоста. И еще крыло. Сказал, что все зубы тебе выбил, лапы отрубил, только они тяжелые, без лошади не вывезти, а там болото. А потом Сэм пришел, сказал, что ты сам мертвый, но лапы на месте. Только уже поздно было. Коша, а тебе очень больно было?

    – Нет. Я все видел, слышал, но ничего не чувствовал. Как под наркозом.

    – Под кем?

    – Лекарство такое, боль снимает.

    – Коша, я никак не пойму, что бы ты ни делал, такое впечатление, что ты играешь. Даже когда тебе совсем плохо. И тебе всегда все удается. Сейчас я даже не знаю, воюем мы с церкачами, или играем. Почему так? Почему у тебя все получается? Ты ни одного церкача не убил, а делаешь с ними все, что хочешь. Даже мне, когда ты рядом, все удается, а когда тебя нет, все кувырком. Тебя два месяца не было, а я на сто лет постарела. У меня руки по локоть в крови, мне по ночам кошмары снятся, как Ребекка со стены падает, и другие… Я ничего не совершила, а уже четырнадцать человек погубила.