— Давай подумаем вместе, — предложил Нанфудл. — Твои магические способности могут очень пригодиться Боевым Топорам в это непростое время.

И Шаудра вновь не стала возражать, хоть это и далось ей не без внутренней борьбы.

Два самых высокопоставленных жреца дворфов, Кордио Хлебноголовый и Стампет Коготок, внимательно осмотрели Бренора и, обернувшись, удовлетворенно кивнули остальным жрецам. Только что им еще раз удалось вернуть короля из мира теней.

Кэтти-бри внимательно вглядывалась в их лица. Несколько жрецов устало опирались на край кровати, и никто из них не казался особо удовлетворенным — даже всегда брызжущий весельем и радостью Пайкел. Один за другим они стали выходить из комнаты и, проходя мимо, похлопывали Кэтти-бри По плечу.

— Мы ходим к нему каждый день, — проговорил Кордио, оставшись с ней наедине.

Кэтти-бри подошла к постели отца, опустилась на колени, взяла его руку и прижала к своей груди. Ладонь была едва теплой, словно жизнь почти покинула тело. Девушка искоса оглядела комнату: здесь горели свечи, были ковры и хорошая мебель, — и она, несомненно, была куда лучше сырых, тесных подвалов под разрушенной башней Витегроо в Низинах. Но для Кэтти-бри это не имело никакого значения, поскольку посреди этой удобной комнаты по-прежнему неподвижно лежал ее отец.

Глядя на него, женщина вспомнила о друге, тоже недавно находившемся на волосок от смерти. Тогда, там, на Побережье Мечей, они обнаружили смертельно раненного Дзирта. В одном углу пещеры лежал он, а в другом, с такой же раной, но лишь зеркально расположенной, — Эллифейн, эльфийка. Дзирт умолял спасти девушку, а не его, отдав ей бесценный исцеляющий эликсир. Но Бренор не послушался, и поэтому дроу остался жив. В ту минуту они оказались перед трудным выбором и руководствовались своей привязанностью. Им пришлось решать, что будет большим благом.

А теперь что же? Может сейчас привязанность заставляет их делать то, что никому уже не принесет ничего хорошего?

Жрецы не жалели себя, поддерживая жизнь в Бреноре, — если только его нынешнее состояние можно назвать жизнью. Каждый день, подчас не по одному разу, им приходилось спешить сюда, отдавая всю свою волшебную силу, чтобы вновь вернуть короля в состояние, пограничное со смертью.

— Может, просто отпустить тебя? — негромко спросила она у отца.

— Что ты сказала? — метнулся к ней Кордио.

Кэтти-бри взглянула в его встревоженное лицо, улыбнулась и сказала:

— Ничего, Кордио. Просто позвала отца. — И добавила, поглядев на землистое лицо короля: — Но он меня не слышит.

— Он чувствует, что ты здесь, — шепнул жрец, кладя ладони на плечи девушки и стараясь поддержать ее.

— Думаешь? А мне кажется, что нет, — Ответила Кэтти-бри. — Может, в этом все дело? Может, у тебя больше не осталось надежд и веры в жизнь? — обратилась она к Бренору. — Может, ты думаешь, что меня, Вульфгара, Реджиса и Дзирта больше нет в живых? Ведь все, что ты знаешь, — это то, что орки победили при Низинах.

Она задержала взгляд на отце, потом посмотрела на Кордио, ища в нем поддержку.

— Как он? — вскричал от двери Реджис. Вслед за ним вошел Вульфгар.

Кордио поспешил их успокоить, сказал, что Бренор в порядке, и ушел, но прежде поклонился Кэтти-бри и поцеловал ее в щеку.

— Ты говори с ним, говори, — шепнул он. Кэтти-бри крепче сжала руку отца, вложив в это пожатие все свои чувства, надеясь ощутить хоть слабое ответное движение, какой-то знак того, что он знает о ее присутствии. Но ничего. Рука оставалась такой же холодной и безжизненной. Девушка тяжело вздохнула, еще раз сжала пальцы Бренора, затем заставила себя встать и обернулась к друзьям.