— Когда близкая, малая цель поглощает меня без остатка, я забываю о своих утратах и хоть на короткий миг снова чувствую себя свободным. К тому же я знаю: мы делаем нужное для дворфов Мифрил Халла дело. Может, орки перестанут с такой готовностью выползать из своих логовищ, если мы будем запугивать их, и тогда натиск на наших друзей хоть немного, да уменьшится.

Доводы казались весьма разумными, но все же Дзирт не мог избавиться от неприятного чувства, что оправдывается перед самим собой. Умом он понимал, что следует отправиться в Мифрил Халл и узнать, не удалось ли, вопреки очевидности, кому-то из его друзей спастись после той страшной битвы. Собственно, нужно было сделать это сразу. Просто собраться с духом и выяснить, живы его друзья или нет, в противном же случае засвидетельствовать остальным членам клана гибель их короля. А потом помочь дворфам в защите Мифрил Халла, следуя их стратегии. Но это было выше его сил.

Эльф глубоко вздохнул, стараясь заглушить чувство вины. Наверное, дворфы уже наглухо закрыли все входы тяжелыми дверьми из камня и железа. Орки наделают много бед в долинах севера и разорят разбросанные повсюду городишки и деревни, но вряд ли они повредят Мифрил Халлу, даже теперь, после смерти Бренора. Темные эльфы из Мензоберранзана попробовали пойти войной на твердыню дворфов, но потерпели сокрушительное поражение, хотя у них и было больше возможностей, чем у орков, — они могли попасть в Мифрил Халл снизу, через глубокие туннели. Народ Бренора — стойкий и дисциплинированный, за них можно не волноваться.

— Скучаю я по ним, Гвен, — прошептал темный эльф, и пантера, повернув широкую морду, поглядела на него умными глазами. — Конечно, я знал, что такое может случиться, мы все это знали. Может, даже ждали этого. Слишком часто только чудо спасало нас. В конце концов, удача могла и отвернуться, нечто подобное должно было случиться. Правда, я всегда надеялся, что погибну первым и не увижу гибели остальных.

Закрыв глаза, он снова переживал смерть Бренора: эта страшная картина навсегда врезалась в его память. И смерть Эллифейн: в некотором смысле поединок с ней обернулся большей мукой, чем гибель Бренора. Смерть друга принесла ему личные страдания, но не шла вразрез с нравственными принципами, которые дроу исповедовал всю жизнь. Дзирт всегда считал, что умереть во имя друзей или защиты общего блага — хорошо. Поэтому, хоть потеря друга и разрывала ему сердце, то, что случилось в пещере Шилы Кри на Побережье Мечей, было хуже; оно потрясло все основы его бытия. Всякий раз, вспоминая гибель Эллифейн, он мысленно возвращался в тот далекий ужасный день, когда он, совсем юный дроу, вышел на поверхность со своими соплеменниками и те напали на семейство ни в чем неповинных наземных эльфов и зверски вырезали их всех. То была первая серьезная проверка его жизненных устоев. Та роковая ночь под усыпанным звездами небом навсегда изменила Дзирта До'Урдена — она положила конец его пребыванию в Мензоберранзане. Именно тогда молодой дроу со всей ясностью увидел, насколько жесток и злобен его народ. Темные эльфы воплощали собой абсолютное зло, с которым Дзирт не желал иметь ничего общего.

Тогда, после этого кровавого побоища, Закнафейн чуть не убил его. Правда, позже он узнал, что сын не участвовал в нем и даже спас девочку-эльфа, решившись обмануть не только товарищей по отряду, но и саму Паучью Королеву.

И как же больно было Дзирту, много лет спустя проезжая через Лунный Лес, повстречаться с Эллифейн и ее народом и узнать, что девочка-эльф выросла, но душа ее искалечена гневом и жаждой мести!

А позже он своей рукой убил Эллифейн в поединке на Побережье Мечей, не зная, что это она. Ее гибель стала как будто насмешкой над всеми идеалами Дзирта, да и всю его жизнь представила если не обманом, то по крайней мере ошибкой глупца.