Вот почему она не могла убить Страйкера сама.

Какая ирония, она была богиней, известной своей безжалостностью, и те несколько раз, когда она по-настоящему проявляла ее, та возвращалась к ней и тяжело ранила.

Теперь ничего не поделаешь. Ее родной сын подвергся нападению и, скорее всего, виноват в этом был ее приемный сын, Страйкер.

— Что ты сделал? — требовательно спросила она.

Страйкер откинулся в кресле и сложил руки за голову, внимательно глядя на нее. Он размышлял, в основном, над одним или двумя воспоминаниями, и немного сожалел о нескольких последних решениях. «Кто-то даже может назвать это хандрой, но я убью любого, кто глуп настолько, чтобы предположить ее существование у меня». — Он был больше, чем плетущий интриги даймон.

Ее волосы, окружая, поднялись еще выше. Напоминая ленты, развевающиеся на сильном ветру, они давали понять, что она не оценила его сарказм.

— На Апостолоса напали. Ты это спровоцировал?

Он не знал, почему его так сильно раздражало, когда она называла своего сына Апостолосом, хотя весь остальной мир знал его как Ашерона.

И, честно говоря, он не провоцировал парня. Он непосредственно был причиной этого. Большая разница.

Он, однако, был не настолько глуп, чтобы сказать ей об этом. Их жизненные силы могли быть соединены, но когда дело доходит до ее родного сына и его благополучия, Аполлими теряет все свое самообладание и чувство самосохранения.

Она убьет их обоих, чтобы защитить Ашерона.

— Нет, — честно ответил Страйкер. Его взгляд скользнул вниз на сфору, скрытую от взора Аполлими. Страйкер на мгновение сосредоточился и увидел Войну, окруженного демонами шаронте, которые, как ни удивительно, сумели причинить духу вред. Ашерон лежал на полу, кашляя и хрипя. Выглядит немного хуже, но, тем не менее, живой. Ничтожный ублюдок. Савитар кричал что-то демонам, но, пока Аполлими была здесь, Страйкер не мог слышать звук.

Будь они прокляты.

Тщательно скрыв выражение глаз, он опять посмотрел на Аполлими.

— Так что я могу сделать для тебя, матера? — спросил он, используя атлантское слово «мама».

Аполлими сделала длинный медленный вдох, пытаясь обнаружить истину. Страйкериус всегда был убедительным лгуном. Когда-то они объединили свои силы против Аполлона. Но те дни прошли, и теперь оба танцевали вокруг друг друга в сложном поединке, добиваясь преимущества.

Она хотела бы выкинуть отсюда его и его даймонов. Но, несмотря на обострение их отношений, они обеспечивали ее компанией и армией, что позволяло ей по-прежнему сохранять власть и влиять на мир людей. Не говоря уже о том маленьком пунктике, что, пока они поклонялись ей, они питали ее силы.

В отличие от небольшой группы ее жриц, которые по-прежнему жили и служили в мире людей, даймоны обладали гораздо большей властью. Они могли предоставить ей средства для защиты Апостолоса.

— Я хочу, чтобы твои даймоны подчинили себе Войну. Немедленно.

— Сейчас день, и, пока солнце не сядет, он вне пределов нашей досягаемости. Ты же не хочешь, чтобы один из нас сейчас погиб и истощил твои силы?

Она хотела бы стереть это самодовольное выражение с его красивого лица. В отличие от остальных светловолосых даймонов, его короткие волосы были такими же черными, как и его сердце. Превосходная окраска помогала ему не выглядеть точной копией своего отца.

— Защити его, Страйкериус. От этого зависит твое существование. Помни, я убью тебя, чтобы защитить его.

Страйкер заставил себя подождать, пока она скроется из виду, прежде чем скривить губы в отвращении. Он не мог поверить, что когда-то был достаточно глуп, думая, что Аполлими любит его как сына.