Проследив за изящной ручкой Лидор, Блейд кивнул и улыбнулся. Как всякая женщина, она считала замужество самым главным событием в своей жизни, и странник не собирался ее разочаровывать. Тут, в Айдене, он был супругом благородной Лидор, имперским нобилем Аррахом Эльсом бар Ригоном, тайным агентом Ратона. На Земле или в иных местах он являлся кем‑то другим, надевал очередную личину, соответствующую месту, времени и ситуации. Сейчас же ситуация требовала, чтобы он сказал нечто ласковое – в это вовсе не было игрой, ибо он любил Лидор.

– Да, милая. Прекрасный храм, и церемония тоже была прекрасной.

На ее губах расцвела улыбка.

– Я словно во сне…

– Не может быть! Ведь мы с тобой сочетались не в месяце Снов, а в начале Пробуждения!

Месяц Снов был девятым в айденском календаре, а месяц Пробуждения – десятым и последним; по земному счету он соответствовал концу февраля и всему марту. Месяцы Айдена, отсчитываемые по фазам Баста, большей из лун, включали по тридцать пять дней, и было их в году ровно десять.

– Но я не хочу просыпаться, – Заявила Лидор, передернув плечиками. – Пробуждение может быть таким ужасным! И вдруг все окажется, как раньше… Замученный отец, пропавший брат… и я… одна в огромном замке…

Блейд нежно сжал ее запястье.

– Больше ты никогда не останешься одна, малышка, – пообещал он, как миллионы или миллиарды мужчин обещали до него своим подругам. И сейчас ему казалось, что он говорит истинную правду.

Подъем закончился на просторной полукруглой площадке, обнесенной со стороны обрыва двойной крытой колоннадой. Напротив нее поднималась широкая величественная лестница: мраморные ступени с каменными чудищами, застывшими по бокам, статуи божеств из позолоченной бронзы, полсотни гвардейцев, застывших ровной шеренгой вдоль фасада дворца. Собственно, это был еще не дворец Пресветлого, а лишь его преддверие, большой квадратный флигель с куполообразной крышей, где собирался Совет. Император его не посещал, ибо тридцать или сорок пэров, составлявших эту парламентскую палату, являли собой одновременно и слишком многолюдное сборище, и слишком малочисленное. Аларет Двенадцатый, как подобает существу божественному, имел дело с полудюжиной сановников, облеченных настоящей властью, либо – в очень редких случаях – демонстрировал свою персону народу, и такое событие привлекало многотысячные толпы.

Блейд осадил жеребца у правого края колоннады, примыкавшего к лестнице. Спрыгнув на каменные плиты, он помог сойти Лидор и повернулся к старшему из телохранителей.

– Ждать здесь. Четверо хайритов пойдут со мной, – странник оглядел сумрачных светловолосых воинов. – Ольт, Иньяр, Ирм, Ятрон… Нет возражений, парни?

Со своими хайритами он обращался как с равными. Они не являлись ни наемниками, ни слугами, ни, тем более, рабами; эти северяне добровольно остались с ним, когда брат Ильтар увел хайритское воинство в родные степи. В основном это были молодые мужчины, желавшие посмотреть мир, пожить в чужой стране; вполне естественно, что их айденский родич, Эльс из Дома Осс, предоставил им кров, пищу и развлечения, вроде сегодняшней прогулки в императорский дворец.

Дождавшись кивков четырех своих стражей, странник перевел взгляд на Чоса. Его оруженосец и слуга копался в сумке, пристегнутой к седлу, из которой появились сперва богатая мантия, затем – массивные серебряные украшения. Минута‑другая, и вид Чоса разительно переменился. Скромный кожаный наряд скрыл бархатный пунцовый плащ, расшитый серебряными листьями, на обнаженных руках засверкали браслеты шириной в добрых пять дюймов, шею охватила цепь в два пальца толщиной, рыжую шевелюру украсил обруч, инкрустированный рубинами.