Воспрянув духом при этой мысли, странник прицепил арбалет к седлу и повернулся к своей подруге.

– Что ты собираешься делать, когда мы найдем корабль ттна?

Она недоуменно вскинула тонкие брови.

– Что я собираюсь делать? Смотреть, разумеется!

– Смотреть, и только? Ты не будешь его исследовать, не попытаешься разобраться с двигателями, с их приборами, с энергетическими установками?

Саринома нежно улыбнулась ему.

– Ах ты, мой дикарь… Во‑первых, двигатели и приборы – не по моей части… это могло бы заинтересовать керендра, да и то вряд ли… А во‑вторых, разве технические устройства, – она скорчила презрительную гримаску, – могут рассказать о главном?

– Смотря что считать главным.

– Твои соотечественники слишком увлечены материальными благами…

– Конечно. У нас их так мало, – ввернул Блейд.

– Только ваша глупость, неуступчивость и жадность мешают иметь больше! Прости, лайо, но это так!

– Не извиняйся, дорогая, это я знаю и сам.

– Истинно разумные существа ищут другие ценности… Любовь, плотскую и духовную… покой и смену впечатлений, украшающих жизнь, словно вышивка – ткань… радости бытия… мудрость, наконец…

– А что ищешь ты? В данном случае? Что надеешься обнаружить в корабле этих селгов, мертвом уже тысячу лет?

На губах Сариномы по‑прежнему играла улыбка, как будто ей приходилось растолковывать общеизвестные истины малому ребенку. В сущности, так оно и было, и Блейд не обижался на нее.

– Я хочу понять их взгляды на жизнь, лайо. Разве это не самое важное? Ты рассказал мне о селгах все, что тебе известно… все, что слышал в Хайре и Ратоне… Подумай сам, как они отличны от нас! Негуманоиды, покрытые шерстью… существа, лишенные инстинкта убийства… создавшие высокую культуру… Казалось бы, они могли достичь счастья в творчестве, в любви, в размышлениях – в том, что кажется столь естественным для нас, людей. Жить в радости на своей планете и, как это делаем мы, отправляться в странствия к звездам… ради любопытства и в поисках новых впечатлений… – Она сделала паузу. – А что мы видим на самом деле, лайо?

– Да, что мы видим? – повторил Блейд; этот разговор интересовал его все больше и больше.

– Они построили корабли и устремились в космос, чтобы помочь другим разумным существам. Это стало целью и смыслом их жизни! В этом они находили счастье!

– Хм‑м… – странник нахмурился, задумчиво погладил начавшую отрастать бородку. – Разве нам, людям, не свойственны такие же благородные порывы?

– Отдельным людям, которых вы называете святыми, но не расе в целом. Ты же знаешь нашу точку зрения на этот счет.

Разумеется, подумал Блейд. Паллаты считали, что помогать дикарям – чем бы те ни размахивали, дубинкой или атомной бомбой – бессмысленно. Более того, безнравственно! По их мнению, знания не могли заменить мудрости, и в качестве партнеров по контакту паллатов интересовали лишь зрелые культуры, способные отличить добро от зла. Это прямо вытекало и из Закона о Невмешательстве, и из принятой у них классификации озинра, мыслящих существ.

Но сейчас Блейда интересовало не столько отвлеченное философствование, сколько более конкретные вопросы. Например, как долго Сари будет «смотреть» на звездолет селгов? Сколько времени она еще останется с ним? Он не решался спросить об этом напрямую.