Громкий рык Миллера заставляет меня вздрогнуть в комнате, холодной и неприветливой, несмотря на теплоту и роскошь обстановки. И что-то странное происходит – что-то, что за пределами моего контроля. Я шокирована, тело живет своей жизнью и отвечает на его яростные толчки. Я кончаю. Только он проходит без намека на удовольствие. Он атакует меня последним круговым движением разрывающих толчков, потом он приподнимает меня, входя под лучшим углом, после чего кончает с пронзительным рыком, разлетающимся по комнате. Он остается во мне и запрокидывает голову, грудь вздымается под яростными вдохами, по шее стекают капельки пота. Оцепенела. Не чувствую ни боли от врезающейся в руки кожи, ни агонии, разрывающей сердце.

Он отталкивает от себя мои ноги, и он отстраняется от меня быстро, но не начинает меня отвязывать. Он оставляет меня, тихо матерясь, и уходит в ванную, яростно хлопнув за собой дверью.

Все пропавшие от этой встречи эмоции поднимаются, когда я начинаю всхлипывать. Голова становится тяжелой, подбородок соприкасается с грудью, а я даже не нахожу в себе сил избавить себя от боли в запястьях, забравшись обратно на кровать. Я просто вишу безжизненно, тело содрогается от рыданий.

Разрушена.

Опустошена.

Слышу звук открывающейся двери, но держу голову опущенной. Не могу смотреть на него и не могу позволить ему увидеть, что я сломалась. Я подстрекала его, раздвигала его границы. Он прятал от меня этого мужчину. Он всё время вынужден был себя контролировать.

- Блять! – гавкает он, и я поднимаю отяжелевшую голову, чтобы увидеть, как он смотрит в потолок. Его черты искажены…встревожены. Он испускает еще один бьющий по ушам рык и разворачивается, отправляя кулак в дверь ванной, треснувшее дерево падает на пол.

Сдерживаемые рыдания срываются с губ, и подбородок снова касается груди.

- Ливи? – Его голос стал мягче, но это не облегчает моего скверного состояния, когда я чувствую его руки, работающие на моих запястьях. Он обвивает рукой мою талию, поддерживая, пока развязывает ремень, и я шиплю от боли, когда руки безвольно падают вдоль тела. – Ливи, отпусти гребаную перекладину! – Он усаживает меня на край постели и опускается предо мной на колени, убирая волосы так, чтобы видеть меня. Поднимаю взгляд, встречаясь с его глазами. Лицо в слезах, и Миллер просто расплывается перед глазами, но ужас на его лице очевиден, даже сквозь искаженное зрение. – О Боже. – Он берет мои запястья, поднося руки ко рту, и снова и снова целует костяшки пальцев, боль обжигает кожу от его прикосновений, еще больше искажая его лицо. Переместив руки к локтям, он молча изучает злосчастные рубцы до тех пор, пока я не вырываю руки и не поднимаюсь на подкашивающиеся ноги. – Ливи?

Не обращаю внимания на беспокойство в его голосе и поднимаю свои трусики, натягивая их так быстро, как только позволяют обмякшие конечности.

- Ливи, ты что делаешь? – спрашивает он, появляясь передо мной, в поле моего зрения.

Поднимаю взгляд, встречаясь с паникой и неуверенностью.

- Я ухожу.

- Нет. – Качает головой и кладет руки мне на талию.

- Не трогай меня! – кричу, отскакивая, чтобы от него отгородиться. Я этого не вынесу.

- Господи, нет! – Он хватает с пола мое платье и прячет за спину. – Ты не можешь уйти.

Ошибается. На этот раз мне будет легко уйти от него.

- Могу я получить свое платье?

- Нет! – Швыряет его через всю комнату и снова берет меня за талию. – Ливи, тот мужчина не я.

- Уйди! – Вырываюсь из его хватки и иду туда, где приземлилось мое платье, но он меня опережает. – Прошу, отдай мне платье.

- Нет, Ливи. Я не дам тебе уйти.

- Никогда больше не хочу тебя видеть! – кричу ему в лицо, от чего он вздрагивает.

- Пожалуйста, не говори так, - умоляет он, а я пытаюсь вернуть платье.