– Как думаешь? – спрашивает Чарли почти невинно, но я понимаю, к чему он клонит.

– Нет, – предупреждает Уильям.

– Без комментариев, – вздыхает Чарли с угрожающей ухмылкой. – Хорошо. Скажи мне вот что. Неужели больной ублюдок получит удовольствие от того, что заставит свою племянницу работать?

– Чарли! – свирепо рычит Уильям, но мне не страшно. Я, кажется, умерла.

– Нет, – шепчу, яростно качая головой. Невозможно. Мои глаза начинают метаться по сторонам, а тело трясет.

– Прости, Оливия, – поражено произносит Уильям. – Мне жаль. Я же говорил, что как только понял кто ты, то сразу отослал прочь. Я не знал.

Меня тошнит. В глазах Уильяма я вижу страдание.

– Значит, ты не получил бы удовлетворения, позволив моей дочери продавать себя?

– Мы разные, Чарли.

Лицо Уильяма искажается презрением.

– Мы с тобой кровные родственники, Уилл.

– Ты для меня ничто.

– Ты пытался увести у меня Грейси.

Чарли скрежещет зубами, но я вижу, что его переполняет гнев не из за потери любимой женщины. Это принцип. Он не любит проигрывать.

– Я не хотел видеть ее в этом больном мире! А ты, гребаный ублюдок, заставил ее остаться!

– Она хорошо зарабатывала, – нагло фыркает Чарли. – Это всего лишь бизнес, брат.

– Тебе просто была невыносима мысль о том, что она моя. Ты не мог смириться с тем, что она презирает тебя! – Уильям делает шаг вперед. Он злится. – Она должна была остаться со мной!

– Ты не смог удержать ее! – ревет Чарли.

Эти слова. Они заставляют меня дрожать. Страшная история моей матери разворачивается прямо перед моими глазами. Династия раскололась. Уильям оставил безнравственного ублюдка в покое. А тем временем Андерсон практически рычит:

– Я изо всех сил старался побороть чувства к ней. Я не хотел, чтобы она погрузилась в этот безумный, построенный нами мир. А ты поставил ее в самый центр. Ты делился ею со своими гребаными клиентами!

– Она не возражала, ей нравилось внимание.

Я вздрагиваю, Уильям тоже. Волна гнева вновь проходит по его холодному лицу. Нет, очевидно, он в ярости.

– Она просто хотела ранить меня. А ты заявил на нее права. Заставил пить и промыл мозги. Ты получал удовлетворение, наблюдая, как с каждым днем я угасаю.

Я молюсь, чтобы это не было правдой. Надеюсь, что в моих жилах не течет кровь этого ублюдка.

Чарли ухмыляется так, что по спине снова пробегают мурашки.

– Она носила мое дитя, Уилл. Сам этот факт делал ее моей.

– Нет.

Грейси стоит в дверном проеме, спина прямая, подбородок высоко поднят. Ее мелодичный голос, разнёсшийся по комнате, заставляет всех обратить на нее внимание. Она делает шаг в комнату, и я замечаю, как она берет себя в руки в присутствии Чарли. Он все еще пугает ее.

– Оливия не твоя дочь, и ты знаешь это.

Мои глаза расширяются. Я смотрю на Уильяма, понимая, что он ждет продолжение рассказа.

– Грейси?

Она тоже смотрит на него, но быстро отступает, когда Чарли угрожающе делает шаг вперед.

– Не смей, – рычит он.

– Он выгнал меня, когда я сообщила о том, что Оливия не от него.

Чарли заметно начинает трясти.

– Грейси!

Она подскакивает, но мы с Уильямом не двигаемся.

– Он угрожал причинить ей вред, если я кому нибудь расскажу.

– Ах ты гребаная сука!

Он бросается к ней, но Уильям резким ударом в челюсть отбрасывает его на несколько метров назад.

Тяжело дыша, Уильям в бешенстве орет, а Чарли отходит назад.

– Никогда не смей поднимать на нее руку! – яростно кричит он, в воздухе потрясая кулаком.