И неожиданно — хотя он вроде бы уже и начинал догадываться — плеснула в него ледяной водой из рук.

Он возмущенно вскочил, задохнулся, хотел было обидеться, чуть не закричал на нее, но вместо этого вдруг… рассмеялся:

— Ну ты, девчонка!

— Ну ты, мальчонка! — держась на всякий случай подальше.

— Ты хочешь видеть мою гимнастику?

— Слабо, гнилой интеллигентишко, слабо!

— Это мне-то?! Да я могу такую аэробику — копыта откинешь!

— Ой, ой, какой трепач!

— Трепач?! — И бросился к проигрывателю, включил, сменил вчерашний диск на первый попавшийся забойный, врубил на полную катушку. — Смотри, девчонка! Тебе-то не слабо ли?..

И пошло-поехало. Выкладываясь без остатка, выламывая себе руки-ноги, он принялся выдавать ей пародийную помесь современных танцев, названий которых не знал, да и всерьез никогда не воспринимал, ради смеха и завелся.

Но Травка Зеленая лишь поначалу рассмеялась. А потом вдруг присмотрелась с небрежным любопытством аса, как бы прикидывая на себя предложенный уровень, и, видать, решив, что все это ей запросто, сама пошла-поехала, обалденно-грациозно подергиваясь в ритме, да так, что даже у него, а уж он, казалось, видел-перевидел, отвисла челюсть.

Пришлось уступить ей на время соло и подрыгаться в сторонке под сурдинку.

Однако позволить ей обскакать себя окончательно он, разумеется, не мог и немного погодя опять включился со своими номерами, но уже с такими, каких, наверно, и за всю историю гибели цивилизации не придумают, если еще не придумали, конечно.

К счастью, диск был не очень большой, и наконец-то, слава Богу, щелкнул автостоп.

Задыхаясь и стеная от бессилия, они еле доплелись на полусогнутых к дивану и, смеясь, упали по разным его углам.

— Ну?.. — через шумное дыхание, довольный собой, но втайне еще больше восхищенный ею. — Что я тебе говорил, девчонка… а?..

— Да… мальчонка… — отвечала она, тоже дыша как рыба на суше. И машинально добавила что-то на инглише.

— А перевод? — потребовал он.

— Я удовлетворена.

— Ну то-то. Я, может, понял бы и без перевода, но вообще на английском со мной бесполезно. Ноу понимэ. Ду ю ду?..

— Извини…

— Кое-что еще помню, правда. И произношение когда-то хвалили — в консе. Но сейчас у нас французский в училище, и вот — перемешалось. Думал, буду знать и то и другое, а в итоге — ни того ни другого. Дилетант, «Путешествие дилетантов» знаешь?

— Окуджавы? Да, я читала…

Ничего себе! Опять не ожидал. Ведь он сам прочитал когда-то лишь по наводке отца: в романе герой — блистательный пианист, но не профессионал, а дилетант, поскольку потомственный князь или граф, или кто-то там, уже забылось. А впрочем, ей, наверно, тоже подсказали: там такая тонкая любовь…

— Слушай… — Она улыбалась, постепенно, еще с одышкой, приходя в себя. — А ты знаешь… ну вот, опять — слушай…

— Слушай, правильно, делаешь успехи.

— Ты знаешь, почему я приехала к тебе?

Он удивился такому неожиданному переходу, но не подал вида:

— Почему? — спросил беспечно.

Она — немного разочарованно как бы:

— Я думала, ты знаешь… Я тоже не знаю… То есть я знаю, но… это какое-то колдовство. По всем правилам, я не должна была этого делать ни под каким видом. Ты — колдун…

У него закружилась голова, и он напомнил:

— А я тебя предупреждал…

Она кивнула:

— Да, я помню…

И — не в силах пошевелить даже пальцем — послали друг другу губами — без рук — воздушные поцелуи, вложив, хотя и не без иронии вездесущей, в эти веселый звуки — «Пц!.