Несколько раз я отходил от костра, бродил вокруг и смотрел на звезды, прислушиваясь к отдаленным звукам. Но ничего, кроме обычной возни, не услышал: коровы постоянно ворочались, то и дело поднимались, чтобы пощипать траву, потом снова ложились. Было еще рано.

Позднее, когда я уже объезжал стадо на лошади, мне показалось, что я уловил запах дыма со стороны, противоположной нашему лагерю. Что ж, если они поехали за нами, нам это не могло помешать.

Почувствовав, что я не один в этой глуши, я немного успокоился.

Степь и холмы — все преобразилось с приходом весны. Но даже эта красота не избавляла меня от чувства тревоги. Здесь, в незнакомом краю, у нас не было друзей, и в случае опасности нам бы пришлось отражать нападение в одиночку, рассчитывая только на себя. Ведь никто не мог прийти нам на помощь. Никто.

— Уж больно красиво, — говорил Тайрел, — даже не хочется уходить отсюда.

Джилкрист посмотрел на меня.

— А мы разве уходим?

— На рассвете. Постарайся хорошо выспаться.

Джилкрист допил кофе и поднялся.

— Пойдем, Бизон, сменим маменькиного сынка и старика.

Тайрел бросил на меня взгляд, и я пожал плечами. Лин оторвался от стряпни и застыл с вилкой в руке. Бизон заметил это.

— Тебе что-то не нравится, узкоглазый?

Лин только глянул на него в ответ и вернулся к работе.

Бизон помедлил, хотел что-то сказать мне, но промолчал, направился к лошади, вскочил в седло и последовал за Джилкристом.

— Если бы мы так не нуждались в работниках, он бы уже сейчас получил расчет, — возмутился я.

— Точно, — согласился Тайрел, потом добавил: — А тот, второй, такой смелый из-за того, что у него есть винтовка.

При первых лучах солнца мы уже ехали по тропе, покидая долину и направляясь на север. Через несколько миль я завернул стадо на северо-запад, и к вечеру мы подошли к небольшой реке.

Скот разбрелся по пологим склонам невысоких холмов. Мы не заметили вблизи следов индейцев, а также бизонов и антилоп. На следующий день нам удалось преодолеть шестнадцать миль.

Каждый вечер на закате Тайрел, капитан или я прочесывали окрестности. Пару раз уловили запах дыма от другого костра, но не стали его искать.

На закате третьего дня, после небольшого отдыха, я подстрелил бизона, и наш Бизон помог мне освежевать тушу. Никогда еще мне не приходилось видеть, чтобы это делали так быстро и искусно. Я не скрыл от него своего восхищения его ловкостью.

— Отец был мясником, и я вырос с ножом в руке. Потом охотился на бизонов в степях на Юге.

— Срежь лучшие куски мяса, а остальное оставь, — предупредил я.

Он замер с ножом в руке. Затем обернулся ко мне.

— Оставить? Кому, червям, что ли?

— Тут неподалеку индейцы, у них плохо с едой. Они подберут.

— Индейцы? Пусть сами добывают себе мясо. Какое нам дело до индейцев?

— Они голодают, — ответил я, — а один из них ранен.

Похоже, он подумал, что я спятил.

— Я еще не встречал индейца, который заслуживал хотя бы того, чтобы на него тратить порох.

— У себя в горах, — возразил я, — мы знавали таких. Вообще-то они неплохие ребята. Мне не раз приходилось попадать вместе с ними в передряги, — продолжал я. — Они смелые воины. Я охотился с ними, спал в их вигвамах.