— Где именно ты остановишься?

— В отеле «Беверли Хиллз». Он улыбнулся.

— Тебе повезло. Мой брат, доктор Престон Альперт, неделю назад вылетел туда. Там находится известный певец, он выступает в престижном клубе и нуждается в ежедневных витаминных инъекциях, поэтому брат до конца гастролей пробудет в Л.-А. Позвони ему, он живет в «Беверли Хиллз».

— Доктор Альперт…

Внезапно Дженюари охватил страх:

— Эти уколы вызывают привыкание?

— С чего ты взяла?

— Ну, если певец каждый день испытывает в них потребность…

— Он выпивает в сутки два литра бренди… почти не ест… все ночи проводит с женщинами — конечно, ему необходимы витаминные инъекции. Тебе они тоже нужны. Скажи мне, до твоего прихода ко мне… у тебя были травмы?

Она улыбнулась:

— Я провела три года в больнице… а потом испытала потрясение. Но это было в сентябре. С тех пор все уладилось.

Он покачал головой:

— Запоздалая реакция. Послушай, моя малышка. Происшедшее двадцать лет тому назад может сегодня вызывать душевную боль. Так почему пациенты считают, что события полугодовой давности не способны стать причиной физического недомогания? Если ты истощена, что плохого в том, что ты получаешь в неделю три витаминные инъекции, которые позволяют тебе нормально функционировать и прекрасно себя чувствовать? Ты ведь снимаешь камень с зубов раз в несколько месяцев? Чистишь их щеткой три раза в день? Протираешь лицо перед сном кремом? Почему не помочь уставшей крови? Сегодня вы, девушки, так питаетесь… или, точнее, не питаетесь…

Он был прав. Славный добрый человек, он потратил время, чтобы объяснить ей это, пока в его приемной толпились пациенты. Врач добродушно улыбнулся.

— Желаю хорошо провести время. Позвони моему брату. Когда вернешься, запишись заранее по телефону.

Дженюари дошла до дома пешком. Она знала, что сумеет собраться мгновенно. Это был один из редких апрельских дней — ясный, прохладный, с небом цвета веджвудского фарфора. Почему Новый год начинается в середине зимы, когда все мертво? Новый год должен начинаться в апреле, в день, подобный сегодняшнему, когда жизнь пробуждается. Она видела ее везде — дама вела на поводке крошечного щенка, переваливающегося на своих лапках из стороны в сторону; маленькие почки пробивались из голых веток молодых деревьев, подвязанных к вбитым в землю палкам, — обернутая вокруг тонких стволов мешковина помогала побегам выжить на кусочке нью-йоркской земли. Дженюари заметила старушку со спущенными чулками, она выгуливала собачку с подгибающимися ногами; они вдвоем ковыляли по тротуару. На глазах у Дженюари появились слезы. Она жалела всех, кто не был молод, кто не летел в Калифорнию и не знал такого человека, как Том Кольт.

За день ее эйфория только усилилась. Она никогда не испытывала такого ощущения полноты жизни и не воспринимала все окружавшее ее так остро. Дженюари сидела в «Боинге-747» рядом с Томом. Самолет летел плавно, сервис был безукоризненным. Все шло идеально, пока стюардесса не принесла глазированные пасхальные яйца на десертной тарелочке.

Пасхальные яйца!

Сегодня пятница.

В воскресенье начинается пасха!

Завтра самолет Ди будет ждать Дженюари в аэропорту, чтобы доставить ее на пасхальный уик-энд в Палм-Бич.

Прибыв в гостиницу, Дженюари тотчас отправила отцу телеграмму. «Я в Лос-Анджелесе, в отеле „Беверли Хиллз“. Пишу статью о Томе Кольте. Не смогу прилететь на пасху. С любовью, твоя деловая девушка».

«Он решит, что это — внезапно свалившаяся на нее командировка, и не упрекнет дочь в забывчивости», — подумала Дженюари.