Папаша, когда мы ещё в своём доме жили, часто такие сладости покупал, но настоящие перуанские никогда. «Чем дороже дурь, тем она хуже», – такая у него была присказка. Да и сейчас осталась. После его конфет у меня всегда отходняк бывал, а вот после этой я себя отлично чувствую. Молодой слишком был, что ли? Но поужинать всё равно не мешает. Сидор уже знает, что мне надо, без всякой команды погрел синтетического мяса и налил витаминного раствора.

Тут по голику стали про какой‑то умный шар под названием «апри» говорить – и голоса он отлично узнаёт, и говорит культурно. А ездит на трёх колёсах. Залил его метанолом, и месяц горя не знаешь.

– Не трусь, сидор, ты мой лучший друг, – сказал я. А то он что‑то занервничал, ручонками затряс.

В общем, про генетику ничего не передавали, а другие темы мне без интереса. Ещё, правда, я анимэ люблю, в них действие очень медленное и всё понятно. И нарисовано здорово, герои так плавно двигаются, звуки чёткие. Видишь зеленоволосого человека – сразу ясно, что он рэйдзи. По волосам, короче, легко людей различать, злые они или добрые. Жалко, что в жизни так не бывает.

2. Воскресенье

Будильник у меня запиликал в восемь часов, как обычно. Вообще‑то он к сети через сидора подключён, и продавец на барахолке мне говорил, что он сам должен узнавать, как там дорога – загружена или нет, и погода какая. Скажем, если гололёд и пробки, он рано будит, и наоборот. Я сразу, конечно, завёл в будильник свой и зоопарковский адреса. Да, он ещё начальство умеет извещать, если я вдруг опаздываю, потому что через сеть за чипом на моём байке следит. Но это красивая теория. На самом деле мне пришлось эти навороты отключить, потому что часы стали каждый день мне на работу названивать, что я опаздываю, просили извинить меня. А я всегда вовремя приезжаю, потому что для байка никаких пробок нет. Какой‑то там цифровой прокол, короче. Вот я и встаю по обычному звонку, в одно и то же время.

На байке здорово ездить, не то что на машине. Ни о каких пробках даже думать не надо – сел и поехал, через любую аварию легко проедешь. Один у байка крошечный минус. Камеры на перекрестках мотоцикл плохо видят. Поэтому ночью, когда один на дороге, надо прямо перед ней вставать. И тогда зелёный загорится. Но по ночам я не раскатываю, так что проблемы и нет.

Голик мне, как всегда по утрам, нужную рекламу стал крутить. Мол, их новейшее устройство будит запахом – хочешь кофе, а хочешь лесных ягод. Не знаю, как насчёт ягод, а кофейный дух из приставки меня разочаровал. В нашей кафешке совсем не такой. А может, у меня приставка к голику слишком примитивная, не умеет толком запахи синтезировать. Или я её сто лет не заправлял?

И тут мне кто‑то позвонил. Я удивился и переключил сигнал на телефонную линию. И удивился ещё больше, потому что это оказалась Аоки. Я как раз гладильщика из шкафа достал, он у меня на верхней полке пылился – дай, думаю, рубаху поглажу. А то нынче к Урсуле в лабораторию идти, а рубаха мятая. Я же её вчера сидору постирать наказал, а гладить он без особой насадки не умеет.

– Эй, ты дома, Егор? – Её лицо из голика выплыло, будто у дикторши. – Яххо!

Я камеру включил, и тогда она меня в одних трусах увидала, как я сидору лапу с утюгом привинчиваю. Просто кошмар. Лучше бы я вовремя вспомнил, что похож на горную обезьяну, тогда бы не пришлось на её ошалевшее лицо глядеть. Да ещё все мои глупые нумерованные стакеры с мордами разных учёных и музыкантов на стене прямо перед ней висели. Мне стало из‑за них неловко, потому что они очень старые и какие‑то блёклые. Одна только у меня есть настоящая картинка. Это сансуйга, которую я на Полосе купил, там всякие живописные развалины чёрным цветом нарисованы.