У него красивые плечи. И тело красивое. Может быть, даже красивее, чем у Ярослава. И я не знаю, что со мной не так, но я не воспринимаю его как мужчину.

– Тогда, может, ты влюбилась? – Богдан принялся расстёгивать джинсы. – У тебя взгляд влюблённой женщины, точно!

Я только фыркнула. И, сложив руки на груди, стала ждать, когда этот маэстро высокохудожественного танца наконец-то уже разденется. И почему-то при этом думала, что если бы Ярослав увидел эту сцену, то ему бы это ой как не понравилось. Я непроизвольно улыбнулась. И Богдан вынес окончательный вердикт.

– Ах, вон оно что… – томно протянул Богдан, медленно стаскивая джинсы. А потом одной ногой подкинул их к самому потолку. – У кого-то сегодня ночью был офигенный секс. Как я сразу не догадался!

– Для тебя хоть что-то святое есть?

– Секс – это святое! – Богдан пристроил джинсы на стул и подошёл ко мне. – Парень, после ночи с которым у девушки так блестят глаза – на вес золота, слышишь, Тоня? Запомни и не благодари!

– Ты разденешься сегодня или нет?! – рявкнула я.

Этот доморощенный психолог оказался слишком близок к истине. А впрочем, может быть, его профессия развивает эти навыки. Но сейчас Богдан вдруг решил мне продемонстрировать совсем другие навыки. Он принялся вертеть задом и приспускать трусы то с одного края, то с другого. И приговаривал:

– Что, юноша языкам обучен, а, Тонь? Он порадовал тебя оральным сексом? Судя по твоим глазам, у вас было всё, и даже больше.

– Что?

– Вот это! – Богдан приоткрыл рот, высунул кончик языка и принялся делать им такие неприличные и совершенно однозначно трактуемые движения, что я… Что мне пришлось срочно спасать положение.

– Если ты не прекратишь это немедленно, я буду выщипывать тебе волоски по одному! А ну, живо снимай трусы!

– Слышал бы тебя сейчас твой красавец! – расхохотался Богдан. Но, наконец, сдёрнул трусы.

Женщины за это платят деньги. А я едва сдержала желание отлупить его лопаточкой по жопе!

* * *

– Богдаш, скажи мне, а стриптизёры, в принципе, могут стесняться?

Одевается Богдан, слава богу, без выкрутасов и быстро.

– Нет.

– Совсем?

– Совсем, – кивнул он. – Хотя нет. Один раз мне было стыдно. Когда я оседлал в зале дамочку, а она оказалась моей учительницей литературы.

– Ничего себе! – Ситуация мне нарисовалась пикантной, если не сказать – аховой.

– Ага, – согласился Богдаша. – Я сразу вспомнил про несданное в выпускном классе сочинение по «Войне и миру».

Мы посмеялись. Богдаша привычно чмокнул меня в щеку и умчался нести в мир себя и свою красоту. А я стала думать, в чьи бы надёжные руки его передать. Не оставляло ощущение, что с этим клиентом мне надо прощаться.

* * *

Вернувшись домой, я принялась ждать Ярослава. То есть я придумала себе кучу дел, в основном на кухне. Я вообще страшно деловая сегодня, ага. После Богдаши и себе навела красоту и глянец. На всякий случай. Я вспомнила неприличный жест Богдана и помянула его тихим незлым словом, чувствуя, как наливаются горячим румянцем щеки. Так, что я делала? А-а, я делала голубцы.

Я отправила противень в духовку, и именно в этот момент щёлкнул замок входной двери. Я замерла. Выпрямилась. И пошла – словно магнитом меня тянуло.

В прихожей Ярослав молча сгружал пакеты к стене. Потом разогнулся и так же молча посмотрел на меня серыми глазищами. Стянул с ног кроссовки.

– Вот… кое-что купил.